Сергей же так и не решился полностью войти в воду.
Он зашёл в воду по пояс, но дальше идти испугался и вернулся на берег.
– Ты что сдрейфил? – спросил Саня.
– Я не самоубийца, лезть в такую холодрыгу.
– Ты это зря, очень бодрящая водичка.
– Не все ж моржи, вроде тебя.
Ребята обсохли и решили вернуться домой, договорившись, что вскоре выйдут гулять снова.
Дома Саня пообедал и опять вышел гулять на улицу.
На улице Сергея не было видно, но невдалеке на лавочке заметил сидящую Инну.
Саня подошёл к ней.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – ответила Инна и улыбнулась.
– Серого не видела?
– Нет, он не появлялся.
– А ты чем занимаешься?
– Ни чем, сижу на лавке от нечего делать.
– Не хочешь пойти со мной позагорать? – вдруг предложил Саня.
– Пойдём, – оживлённо ответила Инна, – я только сбегаю домой надену купальник, да возьму подстилку.
Через некоторое время они уже шли по дороге, весело разговаривая, радостные, что идут рядом друг с другом.
– Мы с Серым сегодня уже были на речке, – сообщил Саня, – но там холодно, пошли в лес, там я знаю чудесную полянку.
– Пошли, – согласилась Инна.
В лесу было прохладно. Они шли по дорожке между высокими деревьями: щебетали птицы, невдалеке стояла дикая груша.
Саня взял Инну за руку, и повёл за собой. Они пролезли через кусты терновника, оказавшись, на небольшой поляне.
– Смотри, – сказал Саня, – как здесь здорово.
Обильное разнотравье покрывало всю поляну.
Из не скошенной, перезрелой травы выглядывали, точно играли в прятки колокольчики, стояли, мигая желтыми цветками – фонариками лютики, высоко над всеми поднял свои золотисто – желтые, с красноватым отливом цветы, коровяк.
Всюду порхали разноцветные бабочки, летали стрекозы, собирали нектар пчёлы, жужжали шмели.
Саня взял подстилку, постелил её и начал раздеваться.
Разделась до купальника и Инна. Они легли рядом друг с другом и начали загорать.
Уже скоро Сане наскучило неподвижное лежание, он сорвал травинку, повернулся к Инне и начал щекотать по рукам, шее, животу.
Она засмеялась и стала отталкивать.
Он сопротивлялся, затем навалился на неё, и они стали бороться, шутя, толкая друг друга. Так продолжалось некоторое время, но вот губы их столкнулись, и Саня сильно, в засос, поцеловал.
Инне давно хотелось этого, но всё произошло не так, как мечтала, и это её сильно огорчило. Она, оттолкнула Саньку, укоризненно сказав:
– Что ты делаешь, губы будут синие и от матери попадёт.
– А я попробую ласковей, – ответил Саня, обнял её и привлек к себе.
На этот раз Инна не сильно сопротивлялась, постепенно начав отвечать на поцелуи. Нацеловавшись вволю, они легли рядышком.
Санька обнял и привлек к себе, она сама послушно придвинулась.
Тогда Санька развязал лямки купальника.
Заинтригованный увиденными фотографиями из книги, ехидными замечаниями Серого, да ещё помня о споре с ним, Сане было интересно посмотреть на Иннину обнаженную грудь.
Но она не хотела этого, ей не нравилась эта Санина поспешность и бесцеремонность действий.
Только когда, он с силой снял с неё бюстгальтер купальника, она смирилась с данной ситуацией и обречено опустила руки.
Сане открылась ещё не до конца сформировавшаяся девичья нагота.
Грудки только недавно начали развиваться и лишь слегка припухли, чуть – чуть возвышаясь над грудной клеткой.
Саня привлёк Инну к себе и снова стал жарко и жадно целовать в губы.
Губы Инны сначала очень не уверенно, а затем всё активнее ответили ему тем же.
Тогда его рука скользнула по плоскому животу под плавки купальника, и он ощутил жар между ногами.
Инна с возмущением оторвала руку, оттолкнула Саньку от себя и заплакала, закрыв лицо руками.
Ей совсем не хотелось, что бы Санька там трогал.
Она боялась, что если позволит туда залезть, то затем, явно не справится со своими, спрятанными в глубинах души, желаниями. Она уступит, и он сделает её женщиной.
Перспектива стать, наконец, женщиной Инну не пугала, ей даже, хотелось этого, надоело быть девственницей, но при этом, как слышала от подруг, легко можно забеременеть; а это уж совсем не входило в планы.
Она ещё даже школу не закончила, и обзаводиться лялькой, было рано.
По этой причине, она и решила не позволять Саньке больше трогать там, хотя бы сегодня. А потом, со временем, если будет предохраняться, или во время месячных, это совсем другое дело, там видно будет, решила она.
Саня, огорченный таким поворотом дела, перестал её трогать и попытался утешить, но Инна отогнала его.
Совсем разругавшись, друг с другом, они торопливо оделись и молча пошли домой, недовольные всем происшедшим, собой, и друг другом.
Дома Саньку ждала приятная новость: приехал к ним дед, по материнской линии.
– Дешк, – бросился ему на шею Санька, – как я рад тебя видеть!
– Я тоже внучек, – ответил дед, обнимая внука, – ты повзрослел и возмужал.
Санька очень любил деда, и это было у них взаимно.
Своего родного отца Санька не помнил, родители развелись, когда Санька был ещё совсем маленький, а после развода отец ни разу не навестил сына, ни разу не принес, никакого подарка, хотя бы ко дню рождения, ни разу не прислал, ни копейки денег.
Мать подавала на алименты, но ей пришло сообщение, что бывший муж нигде не работает и алименты, не могут с него взыскать. Больше мать не пыталась требовать никаких денег, сознавая, что это бессмысленно.
Дед же, отец матери, заменил ребёнку отца и хотя дед жил в деревне, но часто навещал их с матерью, а каждое лето забирал Саньку к себе.
В раннем детстве, Саня на день рождения деда написал свой первый и единственный стих:
(В, Лиштванов)Конечно, стих был далёк от совершенства, но дед и внук были очень довольны и мать – просто счастлива, глядя на них.
– Ну что, Санёк, поедешь со мной в деревню? – спросил дед.
– Поеду, – радостно ответил Саня, – а ты научишь меня водить машину?
– Конечно, – ответил дед, – ты уже вырос и можно тебя сажать за руль.
– Так поехали сейчас, скорее, – нетерпеливо стал торопить его Саня.
– Сейчас, мать тебе соберет вещи, и мы поедем.
– Есть будешь? – спросила Саню мать, выходя из своей комнаты.
– Нет, я у Дешки поем.
– Опять ты его «дешкой» зовёшь, – недовольно проворчала мать, – сколько можно тебе говорить, что б ты не звал его так.
– А что? Это сокращение, от слова «дедушка»: быстро и удобно произносится, да и Дешка не против, – не унимался сын, – правда, Дешк.
– Правда, правда, – ответил довольный дед, – давай собирайся поживее, а то, если нам ехать, то уже пора отправляться в путь.
Саня быстро собрался, мать приготовила ему вещи, он положил их в свою походную сумку, и они с дедом, в сопровождении матери, вышли на улицу.
На улице уже смеркалось, солнце только что зашло за горизонт, о чем напоминала темно – красная полоска горизонта, да розовые с багрянцем облака, проплывающие по небу.
Жара спала, но ещё было душно. Легкий ветерок трепал листву на деревьях и разгонял остаток дневного зноя.
– Ну, куда вы поедете, – недовольным голосом проговорила Наталья Петровна, – на дворе уже ночь. Идите в дом, переночуете, а завтра с утра и отправитесь в дорогу.
– Ничего, – возразил Саня, – мы быстро доберёмся.
– Да и по холодку сподручнее, – поддержал его дед.
– Ну, как знаете, – всё ещё сердясь, что её не послушали, сказала Наталья Петровна.
Дед с внуком сели в видавшую виды, уже старенькую, но ещё бодро бегающую машину, копейку, как ласково называл ей дед. Дед включил зажигание, завёл мотор, выжал сцепление, переключил скорость, и машина плавно тронулась в путь.
Наталья Петровна проводила их усталым взглядом и вошла в дом.
Глава девятая
Подойдя к двери квартиры, Наталья Петровна услышала телефонный звонок, но пока открывала замок, пока подбежала к телефону, звонки прекратились.
Она постояла некоторое время у телефонного аппарата, но звонки не повторились.
Она огорчённо отошла от телефона и пошла на кухню.