Надо заметить, выглядит очень состоятельным. Или это опять сказывается возраст инспектора?
– У вас для меня что‑то есть? – Он достал из внутреннего кармана золотую ручку и пухлой рукой с маникюром поставил крохотную подпись на одной из копий протокола осмотра места происшествия. Не проронив ни слова, вторую копию он оставил у себя. Молодой человек провел инспектора обратно большую часть пути, по которому тот пришел сюда с таким видом, будто вел на веревке медведя.
– Прямо и до конца зала.
– Спасибо. Дальше я сам найду дорогу. – Инспектор не стал торопиться, используя возможность заглянуть в темноту украшенного фресками свода. Инспектор почти на цыпочках подошел к фонтану, интересно, его включали когда‑нибудь, скорее всего, нет. Мраморный бассейн фонтана был сухим и пыльным.
«Из‑за плохого самочувствия бедного старикана гостей сейчас нет», – вспомнил он слова молодого садовника.
Весь дом, по мнению инспектора, выглядел каким‑то засушенным, пыльным и очень унылым. Внимание его привлек шум справа. Кто‑то плакал. Из‑за приоткрытых двойных дверей пробивался свет. Мальчишеский голос отказывался от чего‑то, что инспектор не мог понять, хоть и разобрал пару слов. Затем этот же голос перешел на рыдания. Инспектор замер на месте. В дверную щель он увидел руку, он не сомневался, это рука Портеуса, который ласково гладил по плечу мальчика. Тот повернулся к свету и поднял вверх заплаканное лицо. Портеус не похлопывал его утешительно, а нежно водил рукой по спине.
Тихо, как только смог, инспектор вернулся обратно к двери, через которую пришел сюда, затем снова, громко топая, прошел по залу. В этот раз, когда он проходил мимо двойных дверей, они были плотно прикрыты.
Инспектор рассказал Лоренцини всю эту историю скорее для того, чтобы отвлечься от новостей, которых они ждали, сидя в больничном коридоре в час ночи. Сейчас все эти люди казались ненастоящими. Услышанное не произвело на Лоренцини особого впечатления, он лишь пожал плечами.
– Значит, они там все гомосексуалисты, включая этого сэра, как бишь его. И если ему больше не о чем переживать, как об украденных расческах...
– Еще о его здоровье, – напомнил инспектор. – Они сказали, вчера и сегодня ему очень плохо.
– Значит, в комнате был адвокат? – Закоренелый тосканец Лоренцини всегда говорил то, что думал. – А вы, наверно, думали, что они позовут доктора.
– Ну да. Как же еще... Конечно, я там был всего минуту. Возможно, там и был доктор, но у меня создалось впечатление, что его больше волновало, кому оставить свою недвижимость, чем то обстоятельство, что он скоро умрет.
– Мне бы его проблемы... Вон та медсестра не нас ищет?
Она искала именно их, но только для того, чтобы отправить домой.
– Если она доживет до завтра, хирург сделает рентген и решит, нужно ли проводить операцию.
– Есть ли у нее шансы выжить?
– Нет, но, если она выживет, ее ждет безрадостное будущее. Мы будем признательны, если вы установите ее личность.
– Конечно. Мы с вами свяжемся.
Они размяли конечности и, покинув прохладу большой приемной, окунулись в удушающую темноту улицы. Молодой карабинер, которого оставили на водительском месте, вышел из машины, чтобы пересесть на заднее сиденье. По его голосу и шатающейся походке можно было без труда определить, что, пока их не было, он заснул, а сейчас старается это скрыть.
Они ничего ему не сказали. Лоренцини привез их обратно к Питти и уехал домой на своей машине. Нащупывая в кармане ключи, инспектор никак не мог выкинуть из головы образы, которые по очереди всплывали у него перед глазами. Доверчивая улыбка девушки, когда она дрожащей походкой шагнула в его сторону... Что она тогда сказала? Как ей показалось, кто он? Потом вспомнилась обмякшая маленькая тушка бедного кролика, с которого собираются снять шкурку.