– Что мы знаем о древних марсианах? Почему бы им не оставить в качестве отходов то, что мы принимаем за руду?
Габо способен был сутками выискивать среди органических молекул спутника следы жизнедеятельности мифических марсиан. Уж сколько сотен лет их ищут повсюду, вплоть до невероятных глубин на самой планете, а Ноэль (оригинал!) вбил себе в голову, что внимание стоит обратить на Фобос. Откуда, например, у него такое мощные залежи магнитных минералов? Ни у одного спутника в целой СС таких нет. Кажется, Ноэля не интересовало больше ничего, кроме древней разумной жизни в системе Марса. У него даже постоянной семьи не было, только временные жены, да и то возникавшие не в каждый его прилет на планету.
Наверное, только такой маньяк и мог открыть что-нибудь стоящее. Но ему закономерно не везло – не те сейчас времена, чтобы эпохальные открытия совершать. А в последнее время в гипотезах Габо, как заметил Клим, стали возникать откровенно безумные элементы. Впрочем, опровергнуть их геолог не мог. Он подумал, что после находки непонятного обломка и сам скоро поверит в инопланетный разум, если не найдет нужную деталь на схеме какого-нибудь старинного зонда.
Начинался сезон Цзинчжэ, и здоровье следовало поддерживать тремя главными способами – психологическим регулированием, размеренным укладом жизни и сбалансированным питанием. Если сохранять спокойствие и избегать участия в дикуссиях удавалось не всегда, то с легкой пищей проблем не было. Правда, биоавтомат, как всегда, отказался работать. Зато патентованная питательная среда вполне функционировала. Клим подлил в нее мясопептонный бульон, открыв кран, и подсыпал сушеных стрептококков, чтобы приготовить себе толику традиционной во время цзинчжэ еды.
– Я еще не говорил тебе, что установил причину появления борозд? – заявил Ноэль.
– Ну-ка, – заинтересовался Клим. – Которая это гипотеза, а?
– Неважно, эта – самая правдоподобная… Полагаю, ты наслышан о третьем спутнике Марса?
– Танатосе? Легенду про него в школе проходят.
– Из-за Танатоса почти четыре миллиарда лет назад погибла вся жизнь на планете, если помнишь. Так вот, когда он взорвался, разлетающиеся осколки зацепили Фобос и оставили на нем царапины. Откуда, по твоему, возник Стикни? От удара крупного обломка! Конечно, он был не один, с ним летел рой более мелких камней. Вот этот каменный шквал и поцарапал Фобос.
– Что-то очень просто у тебя получается. Бах – и готово объяснение. Почему же тогда Фобос не свалился с круговой орбиты?
– А вот это следует просчитать. Поможешь? Ты ведь специалист по ударным воздействиям на небесные тела.
– Не по ударным, а разрывным. К тому же я геолог, а не механик, здесь я занимаюсь, в общем-то, не своим делом. Просто «чистые» геологи тут никому не нужны.
– Да какая разница? – вскипел Ноэль. Встречая несущественное (с его точки зрения) препятствие замыслам, он всегда раздражался. Возражений от Клима он не ожидал, поэтому его сопротивление сбило Габо с обычной для него «поучительной» манеры разговора.
Как и все, Клим в детстве изучал культуру и древние верования людей. Конечно, он был хорошо знаком с распространенным убеждением, что четыре миллиарда лет назад на Марсе пышно цвела растительность. Откровенно говоря, он и сам верил в этот миф, хотя никаких ископаемых органических останков (о грунтовых бактериях речи нет) так и не было найдено. У оптимистов находилось этому простое объяснение: гравитационный разрыв третьего спутника, Танатоса. Массированная астероидная атака вызвала резкое повышение температуры, поверхность Марса раскалилась, и огромная часть атмосферы горячими газовыми потоками вырвалась в космос. Растительность, разумеется, сгорела без следа. А без нее остатки свободного кислорода быстро вошли в химические соединения.
– Ладно, – сдался Клим. – Но быстрого результата не обещаю.
– Вот и славно, дружище!
Ноэль задал поиск инфо-каналов и вскоре обнаружил слабый поток одного из независимых поселений Кайзера. Как и все, мнящие себя интеллектуалами, Ноэль предпочитал получать информацию из неправительственных источников. Из-за отсутствия официозной политики и ввиду трансляции земных каналов (в записи, без рекламных врезок) независимые станции тоже нравились Климу. Особенно та, что базировалась в кратере Ютан на равнине Утопия.
5-й день сезона Дзинчже, Фобос
Вахта продолжалась своим чередом еще несколько дней, и к восьмому марта Клим собрал срезы по всем датчикам. Это были вполне универсальные и неприхотливые приборы. На Марсе их устанавливали в роверы для поиска приповерхностных грунтовых вод, а здесь они определяли подвижки геопатогенных зон. На выходе у них получались интегралы фазового сдвига на десятке разных частот, но Клим имел дело не с ними, конечно, а с итоговой сеткой Хартмана. И вот эта-то сетка и выдала ему неприятный факт, ради которого стоило потревожить старшего менеджера смены.
Он вылетел в коридор и преодолел несколько метров до каюты Марсино.
Черный здоровяк плавал перед панелью головизора и смотрел исторический сериал «Ян гуйцзы» из жизни независимых поселенцев – как они здорово, словно настоящие «морские черти», противостоят захватчиками из правительственной армии. Кунфу в скафандрах, да при марсианском тяготении и в самом деле смотрелось захватывающе. Скафандр главного злодея, само собой, был черным как космос, одежка же главного хорошего героя по традиции имела синюю расцветку, а его наставник щеголял в оранжевом. Клим бы и сам поглядел забористый фильмец, но был вынужден заняться делом.
– На станции проблемы?
– Я что, ору как сирена? Нет, тут немного другой вопрос… Хотя проблем нам не избежать, если не возьмемся за дело немедленно. Хотя можно и после фильма.
– Показывай, – вздохнул Канетти.
Клим открыл окно терминала и вызвал на него свою рабочую модель с сеткой Хартмана. Ему в ней было абсолютно все ясно, но вот горняк Марсино, естественно, видел в переплетении геодезических линий только красивый абстрактный рисунок.
– Когда мы в последний раз бурили скважину в окрестностях Стикни?
– Лет сто назад, – удивился Канетти. – Здесь слишком плотная кора, смысла нет, к тому же выгоднее всего добывать сырье на западном боку… Там расход топлива при сбросе отходов на Марс меньше. Да и опасности тут никакой нет.
– Теперь есть. Вот, смотри сюда. – Геолог ткнул световым пером в сгущение линий на сетке. – Сейчас покажу в динамике за последние две недели. Видишь, напряжение сдвигается в сторону кратера? Еще неделя, и при такой скорости оно выйдет на станцию. А здесь бурить шахту, как ты понимаешь, невозможно. Но если его не снять…
– Нимада! Осыплемся каменным дождиком на Марс, – угрюмо буркнул Марсино. – Ну почему это случилось именно в мою смену?
– Вероятность была один к двум…
Горняк засопел, с обидой глядя на сетку Хартмана – словно она не зафиксировала опасность, а предопределила ее. Инженером в области горного оборудования, очевидно, он был грамотным, но ужасно не любил менять устоявшееся течение вещей. Любые нарушения инструкций или установленного ими порядка вносили в его душу разлад, скрыть который он не умел. Тут уж оставалось только напирать на его здравый смысл или «чрезвычайные» параграфы уложений.
– Ты уже рассчитал точку бурения?
– Не все так просто, – выдал главную информацию Клим, чем опять насторожил горняка. – Пока не удается вычислить главное направление сдвига, вот что плохо.
– Что это значит, во имя Будды?
– Опасность приближается к Стикни сразу с трех сторон. На каком направлении нам следует встречать ее, сказать я пока не могу.