– Если я исчезну, содержимое получит огласку.
Маркус снова кивнул. Такая подстраховка была в порядке вещей. Он сам же меня этому и научил. Шеф препроводил меня вверх по лестнице к кабинету Дэвиса, запустил внутрь и стражником застыл у дверей.
Там, у окна, бесстрастно обозревая деловой центр округа Колумбия, стоял тот единственный человек, что внушал мне действительно серьезную тревогу, – этот вариант выбора представлялся мне куда страшнее, нежели угодить на вскрытие к Сердцееду Радо, – Генри Дэвис собственной персоной.
– Рад тебя видеть, Майк, – повернулся он ко мне с отеческой улыбкой. – Очень славно, что ты решил‑таки к нам вернуться.
Он хотел заключить со мной сделку. Хотел снова подмять меня под башмак. И больше всего на свете я боялся, что отвечу «да».
– Как же это так скверно вышло с твоим отцом… – посетовал он. – Мне очень жаль.
Минувшей ночью отца не стало. Маркуса рук дело.
– Хочу, чтоб ты знал: мы не имеем к этому никакого отношения.
Я промолчал.
– Поинтересуйся‑ка об этом у своих сербских друзей. – Он придвинулся ко мне ближе. – Ты ведь знаешь, мы можем защитить тебя, Майк. И защитить тех, кого ты любишь. Только скажи – и дело решено. Возвращайся к нам, Майк. Всего одно слово: «да».
Странное дело – при всех его грязных играх со мной, при всех мучениях, что он мне доставил, Дэвис, похоже, и впрямь полагал, что осыпает меня благами. Он искренне желал моего возвращения, он думал обо мне как о сыне, о юном воплощении самого себя. И сейчас ему надо было во что бы то ни стало меня подкупить, подчинить себе – иначе все его убеждения, вся его подлая, продажная империя катились к чертям.
Отец предпочел погибнуть, лишь бы не плясать под Дэвисову дудку. Решил, что лучше умереть гордым, нежели жить купленным. Его убрали. Чисто и аккуратно. Мне такая роскошь явно не светила. Моя смерть явилась бы только началом страданий. Передо мной не было достойного выбора. Потому‑то я и оказался здесь и сейчас готов был пожать руку дьяволу.
Подняв конверт, я двинулся к окну. В этом пакете было то единственное, чего боялся Генри: доказательства уже позабытого всеми убийства. Его единственная в жизни оплошность. Единственный беспечный шаг за всю долгую карьеру. Частица его самого, утерянная сорок лет назад, – и эту частицу Дэвис теперь жаждал заполучить обратно.
– Вот это и есть настоящее доверие, Майк, – усмехнулся он. – Когда два человека, вызнав тайны друг друга, припирают друг друга к стенке. Взаимоуничтожение с обоюдной гарантией. Все остальное – лишь сентиментальная чушь. Я горжусь тобой, мальчик. Так и я играл в начале своего пути.
Генри частенько мне говорил, что каждый человек имеет свою цену, и вот он нащупал мою. Если я скажу «да», то получу взамен жизнь – дом, деньги, друзей, респектабельный фасад, о котором всегда мечтал. Скажу «нет» – и все кончено. И для меня, и для Энни.
– Назови свою цену, Майк. Ты должен ее знать. Всякий, продвигаясь вверх, когда‑либо вступает в такую сделку. Это правила игры. Что скажешь?
Сделка старая как свет: продать свою душу за «все царства мира и славу их». Придется, конечно, поторговаться об отдельных пунктах: я вовсе не собирался продать себя задешево. Ну да этот вопрос недолго уладить.
– Я отдаю вам улику и гарантирую, что больше никогда этот скелет в шкафу вас не потревожит, – сказал я, ткнув пальцем в конверт. – В обмен на это Радо убирают, полиция оставляет меня в покое. Я получаю назад свою жизнь и становлюсь полноценным партнером.
– И с этого момента ты мой, – сказал Генри. – Партнер во всех делах, в том числе и «мокрых».