И есть во Вселенной беда.
Испокон веков сложилось у землян неверное представление о том, что происходит во Вселенной. Историки и фантасты творчески изваяли гордую мысль, что человечество произошло от обезьян, оно всё растет и развивается, и, наконец, уже близко то время, когда…
Считается, что и жизнь в галактиках растет и развивается. Вселенная расширяется, жизнь учится и постигает все новые законы энергии и материи, а там, гляди, и времени.
Только вот всё это ерунда.
В течении миллионов и миллионов лет жизнь во Вселенной идет под откос.
Теперь нам, чей взгляд властно распахнул крылья до размеров величественно вращающихся дисков Млечного Пути и Туманности Андромеды, придется снова сойтись в пылинку. Поскольку поле боя совсем невелико.
На этом поле боя не летят разорванные комья земли, лазерные лучи не облизывают горящую плоть, смертоносная сталь не падает с неба черным чугунным молотом. Но бой за будущее миров проходит именно там – там, где еще не увяли цветы и не слышна канонада межгалактической войны.
Итак, встречайте! Галактика Млечный Путь, Солнечная система, планета Земля, Восточно-Европейская равнина, город N.
Глава 1
Лия Ионовна не находила себе места. Опять Лиза, эта девчонка, куда-то пропала!
Уже четыре часа, как должна она вернуться после школы, а ее нет дома! Лия Ионовна кругами ходила по квартире, заставленной старой советской мебелью середины 20 века, бормотала себе под нос ругательства и в волнении била себя правой рукой по бедру.
С кухни начало попахивать жареным, и Лия Ионовна, метнувшись к сковороде, на минуту забыла про горести. Но, присев на облезшую табуретку около холодильника, снова вздохнула, подперев рукой подбородок.
Лиза, ох, эта Лиза… Что с ней делать?
Раздумья прервал дверной звонок, и Лия Ионовна, все еще держа варежку-прихватку в руке, пошла открывать, недоумевая, кто это мог бы быть. Это не Лиза – ведь у нее есть ключи.
Подойдя к обитой коричневым дермантином двери, она опасливо глянула в глазок. И, вздрогнув, трясущимися руками начала отпирать замок.
– Мама, это я, извини…
Стоявшая за дверями Лиза виновато посмотрела на маму, но мать в эту минуту всецело занимал жалкий вид дочери.
Лиза стояла вся взъерошенная. На правой щеке было пятно сырой темно-коричневой земли, на светлом пальто отчетливо был виден ржавый оттиск какого-то большого предмета. В общем же Лиза выглядела так, словно она пробежала пару километров по пересеченной местности – ноги ее были по щиколотку в той же грязи, что и пальто.
Но взгляд не был сходен с жертвой автоаварии! На лице горел лихорадочный румянец, глаза были большие и пылали, плескались каким-то странным, сильным, но нездоровым огнем фанатика. Рот приоткрыт, а красные губы словно налились кровью…
– Лиза, Лизонька, что случилось? – выдавила Лия Ионовна, тяжело присев на пуфик у входа и не сводя глаз с дочери, – Что случилось, что болит, кто это так?.. Сейчас, сейчас я вызову врача! – вдруг засуетилась она.
– Мама, не надо! Все в порядке! Но со мною такое произошло! – Лиза походила туда-сюда, сняла пальто, с сожалением взглянув на его внешний вид. Потом отбросила его на пол.
– Представляешь… Я шла из школы мимо бассейна. Там гора, а на ней строится новый многоэтажный дом. Сверху стоял башенный кран – когда я шла, он поднимал наверх на стропах огромную трубу… А внизу, мама, помнишь? Там – автобусная остановка!
Последнее Лиза прямо выкрикнула, потом вдруг вздрогнула, и из ее глаза, проложив чистую дорожку по щеке, протекла слезинка. Лиза всхлипнула и сбивчиво продолжила.
– Я иду к остановке, а на ней стоят люди, человек десять. Женщина с коляской ребенка кормит… И вдруг эта труба срывается – и медленно, словно в замедленной съемке, падает на землю!
Землю словно тряхнуло, и все, кто стоял на остановке, напряглись и растерянно оглянулись. Но никто, кроме меня, не увидел опасности! И вот, труба падает с жутким грохотом и начинает катиться к остановке… – Снова всхлип. – Она бы всех там передавила!
Это было так страшно!.. Секунду она ворочалась, сломала строительный деревянный заборчик, словно он из спичек, и покатилась, покатилась на меня и на дорогу!!! И тут… – Лиза задышала сильней и уперлась глазами в Лию Ионовну, которая и без того была в полуобморочном состоянии.
– Я не знаю, что случилось… Я вдруг, сама себя не помня, встала на месте и протянула руки к этой трубе… Ты представляешь, я не боялась в тот момент, я даже не знала, что делала, словно кто-то другой руководил мной!
Я встала – и труба влетела в меня… Я почувствовала, как она давит на меня, но не очень сильно – я в тот момент вообще сама не своя была. Не знаю, сколько прошло времени… Вдруг я понимаю, что стою, упираюсь в эту трубу, а она лежит неподвижно рядом со склоном метрах в четырех от остановки. Я руки оторвала – смотри!
Лиза подняла руки от коленей – они были без ссадин, но складывалось ощущение, что в них долго и тщательно втирали ржавчину. Ладони были буквально коричневого цвета. Лиза убрала дрожащие руки обратно и сцепила их замком на коленях.
– Мама, ты не представляешь… Я посмотрела – мои ноги оставили там траншеи в несколько метров длиной… Я упиралась ногами в землю, а ноги даже не согнулись. Я глазам не верила своим, а люди на остановке – они вообще, наверное, не поняли, что происходит! Кинулись от меня, как от чумной, клянусь! Если бы не я – они бы уже…
Лиза не выдержала и тихо заплакала, опустив голову.
Потом подняла и с неугасимой жаждой в глазах спросила, нарушая все семейные законы приличий:
– Это Бог, мама?
– А ну перестань говорить глупости!!! – Вдруг закричала на нее мать, испугавшись. – Скажешь тоже! Книжек своих начиталась новомодных! Какой тебе Бог, дуреха? Сучок там попался, вот труба и остановилась! Сучок, понятно? Бог! И думать забудь про это, слышишь! Нашлась пигалица! Начиталась своего барахла и бредит наяву. Ты меня поняла?
– Мама, мама, хорошо! Наверное, действительно сучок. Но… Я же видела эти борозды от ног! И руки вот… Смотри…
– Если я… Еще раз… Услышу от тебя этот бред, от молодой девушки, которую я считала образованной, я … – не в силах более сидеть, Лия Ионовна выскочила из комнаты.
Бедная Лия Ионовна… Ее мир рушился на ее же глазах от факта, который не согласовывался ни с чем, что ей приходилось видеть раньше.
И Лия Ионовна предпочла не видеть.
Лиза, белокурая, среднего роста девчонка с двумя веселыми хвостиками на голове, приходила со школы около семи вечера. Обычно она сама садилась за уроки, а Лия Ионовна приносила ужин на тарелке – обычную яичницу-глазунью с рисом или фаршированный перец.
Сядет Лия Ионовна с Лизочкой, приобнимет немного, чтобы не мешать той писать, и смотрит с отрадой, как она сосредоточенно читает учебник по истории или географии.
Лия Ионовна была учительницей руского языка в другой школе – не той, где училась Лиза, и имела довольно четкие взгляды на воспитание детей, их обучение и роль в жизни общества. А дочь, словно угадывая пуританские мысли матери, с детства сама читала взахлеб классиков и историю, фантастику и женские романы, эрудированностью иногда поражая не только знакомых, а и готовую к этому маму.
Это было то смутное и полное надежд время, когда в постсоветское общество начали просачиваться другие, чуждые Лие Ионовне идеи, – другой уклад семьи, иные ценности, идеи рыночной экономики, нехитрые детские приманки – жевательная резинка и игровые приставки, мультфильмы про Дональда Дака, куклы Барби.
Дочку странным образом, как очень немногих детей, миновала эта – вредная или здоровая – страсть к модным аксессуарам нового времени, несмотря на то, что ребенком она была общительным и поболтать с одноклассниками любила. Книги не стали занимать ее внимание меньше, хотя пожевать цветной жвачки и она могла. Лия Ионовна одобряла – ее это устраивало.