Несмотря на то что я столько лет занимаюсь скрипками, я так и не знаю, как объяснить этот феномен. Создается впечатление, будто скрипка… живая.
– Не только это, – добавил Роберто. – Скрипка ощущает, что за музыкант ее владелец. Если скрипач предлагает мощное и открытое звучание, инструмент приспосабливается к его манере и дает интенсивный и яркий звук. Напротив, находясь в руках человека робкого, скрипка тоже звучит боязливо и мрачно.
Последовала нескончаемая дискуссия относительно того, какого вида энергию поглощают и выделяют предметы. Друзья долго и подробно обсуждали фэн‑шуй, вид китайской геомантии, который восходит к 3000 году до нашей эры и в последнее время все больше распространяется по миру.
– Фэн‑шуй, – сказал Роберто, – основывается на гармонизации энергии, которую излучают предметы и люди. Поэтому, если мы принимаем фэн‑шуй, а сейчас его принимает пол‑Европы, мы должны также признать, что существуют предметы, которые излучают отрицательную энергию. Я считаю, что эта скрипка из таких предметов.
– Сама мысль о том, что есть вещи, которые приносят несчастье, внушает крайнее беспокойство. Видимо, поэтому я отказываюсь принять ее.
– Но ты неправ, – с жаром возразила Наталия. – Я могла бы хоть сейчас назвать полдюжины проклятых предметов, от автомобилей до картин, в том числе бриллианты или вазы, которые, переходя из рук в руки, оставляют за собой множество разбитых жизней и мрачную череду трупов.
– Да и я тоже, – сказал Роберто. – Скажем, бриллиант «Надежда», автомобиль Джеймса Дина – знаменитого Супермена…
– Этого я не знала, – заметила его жена.
– Но ведь Джордж Ривз, который сыграл этого героя в пятидесятых годах, в один прекрасный день был найден в своем доме в Беверли‑Хиллз с дырой в голове от пули тридцатого калибра. А позже, ну, все мы знаем, что случилось с Кристофером Ривом.
Они с минуту помолчали, вспоминая мучительный конец актера. Потом Люпо сказал:
– Но еще большее беспокойство вызывает мысль о событии, в результате которого какой‑то неодушевленный предмет вдруг обретает энергию такого рода.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Наталия в некотором замешательстве, словно предчувствуя, что ответ ей не понравится.
Арсен рассказал им, как Ане Ларрасабаль хвасталась, что ее Страдивари в свое время принадлежала Паганини, и говорила о том, что скрипач умер в своем доме в Ницце без исповеди.
– Не представляю себе, что произошло в этом доме в ночь на двадцать седьмое мая тысяча восемьсот сорокового года, но могу вас заверить, что не хотел бы там оказаться.
– А я бы хотел, – оживился Роберто. – Мне всегда нравились сильные ощущения.
– Если кто‑то украл скрипку из дома Паганини, – вмешалась в разговор Наталия, – с этого могло начаться проклятие.
– Возможно, это та самая Страдивари, струны которой якобы сделаны из кишок женщины, которую убил Паганини, – добавил Роберто. – Как бы то ни было, это ненормально, что из‑за скрипки умерли уже двое скрипачей. Ане говорила тебе, что ее дед приобрел скрипку в Лиссабоне в тысяча девятьсот сорок девятом году, то есть в том году, когда на Азорских островах разбился самолет, на котором летела Невё. Должно быть, это та самая скрипка.
– Может быть, – признал Люпо. – Но она пробыла у меня в мастерской недели две, и со мной ничего не случилось. Хотя подождите! Нет, неправда! Кроме меня, с этой скрипкой имел дело мой помощник Этьен; он на днях сломал ногу. Совершенно неожиданно упал в мастерской.
– Ну, видишь? Всего две недели, и эта скрипка начала причинять неприятности, – заметил Роберто.