Я не была размазней: только психопат может отнять жизнь без какой‑либо последующей реакции. По счастью, Карло не заметил этого – повернулся к раковине закончить ополаскивание камней. Стоя спиной ко мне, он бросил:
– Не могу поверить, что ты затащила все это добро в гору после того, как нагулялась.
– Для такой старой курицы я в потрясающей форме – ты это пытаешься сказать? – легко проговорила я, поставила пустую чашку и блюдце на стойку рядом с раковиной, чтобы занять его еще немного, и отправилась сушить волосы феном, хотя они и так почти высохли.
Я спешно втиснулась в джинсы и рубашку, прежде чем вспомнила окровавленную бутылку: от нее наверняка остались пятна в рюкзаке! Рюкзак придется забросить в стиральную машину на второй прогон.
Когда снимала его со стойки, почувствовала легкое сопротивление внутри и вспомнила о конверте. Я оглянулась на Карло. Он устроился в кресле с книгой жизнеописания Людвига Витгенштейна.
– Перфессер, если вдруг понадоблюсь – я проверяю электронную почту.
Он кивнул, с головой погруженный в философию. Я прошла в свой кабинет, села на вращающийся стул у стола, вытащила конверт и заглянула в него, надеясь найти какие‑нибудь сведения о личности напавшего.
Внутри оказался DVD‑диск без этикетки или подписи, а под ним – фотография на простой бумаге, распечатанная на цветном принтере.
Наверное, порнография, подумала я, и отложила диск, решив взглянуть сначала на фото. В первый момент даже не поняла, что передо мной. Мой разум попросту не справился – в нем как будто произошло нечто вроде короткого замыкания. Затем я узнала скромную улицу, аккуратные тротуары, посыпанные гравием дворики. Шалфей в цвету – охваченный лавандовым пламенем куст. Женщина с заколотыми серебристыми волосами. После этого я почувствовала, как один раз, но сильно дернулась мышца в уголке рта.
Я разглядывала на фотографии себя.
Как только миновал шок осознания, что атака в старом русле могла быть не простым совпадением, я разглядела на снимке детали. Одежда была той, что я надевала вчера вечером, прежде чем мы пошли гулять с собаками. Я долго пробыла в душе, чтобы смыть запах лаборатории судебной медицины, и надела красную футболку. Кто‑то проезжавший мимо щелкнул меня. Я едва не сломала мозг, отыскивая в памяти белый фургон, но его там не было. Наш аккуратный жилой квартал для среднего класса невелик, и если проедет пара машин, это можно назвать интенсивным движением. Обшарпанный вэн я бы запомнила. И водителя, если бы он выглядел как тот, кого я убила.
Я вставила DVD в дисковод компьютера. Когда он загрузился, решила закрыть дверь в свой кабинет. На диске был короткий клип – вчерашние вечерние новости о задержании Линча и о моем участии в расследовании убийств «Шоссе‑66». На одну секунду на мониторе появилось мое лицо – официальная фотография в черном костюме во время торжественных проводов на пенсию из Бюро.
В уме крутились мысли о только что убитом мужчине, которого я никогда до сегодняшнего дня не видела. Он не мог просмотреть вечернюю передачу последних известий и в течение двух часов после нее импульсивно рвануть снимать меня. Значит, кто‑то узнал обо мне раньше и выяснил, где я живу. А затем я подумала о словах насильника, которые первоначально приняла за нелепую браваду перед последней атакой: «Ты покойница». Что, если он говорил не о себе, а о том, что это сделает кто‑то другой? Может, он говорил о человеке, который нанял его, и что дело не закончено?
Прокрутила в голове всю сцену, от обнаружения слежки за мной из окна фургона до моего случайного прокола бедренной артерии и потери какого бы то ни было шанса вытянуть из раненого побольше информации. Связано ли это с задержанием Флойда Линча и моей вовлеченностью в дело «Шоссе‑66»? Или просто невероятное стечение обстоятельств? Нет, скорее всего, кто‑то должен был знать обо мне задолго до новостного блока, чтобы выследить внизу, у старого русла.