Результат оказался весьма эффективен: чувство свободы, достоинства, некое особое – естественно критичное, осторожное и прагматичное – отношение к идеям у людей в зрелых демократических обществах налицо. Но что особенно важно – они оставили позади себя эпохи религиозных и светских «идеократий», обществ, которые деспотически манипулируют внутренним миром людей с помощью той или иной идеи, идеологии. Освободившись от откровенного господства той или иной идеологии, они вступили в эпоху социального, идейного, идеологического и культурного плюрализма, перманентного разговора, обсуждения и обмена идеями – соответственно компромисса, консенсуса, полилога, договоренностей и т.д. – внутри сообщества. Можно сказать, что, не потеряв единодушия в общем и в каких-то фундаментальных принципах (это и обеспечивает национальное, государственное и общественное единство, духовное здоровье страны), люди Запада нашли способы сохранять, обогащать и главное – понимать и защищать разнообразие стилей жизни и мировоззрений как на уровне групп, так на уровне личностей. Соответственно утвердился и идейный плюрализм как норма, едва ли не как самый верный способ сохранения динамического социального равновесия и свободы, достоинства человека, независимо от того, каковы его убеждения. Оттого и терпимость, некая дистанция свободы по отношению друг к другу, гражданское, морально-правовое уважение к человеку так естественны в условиях реальной демократии.
В противоположность такому положению дел, большинство россиян все еще считают, что есть такие идеи, точнее одна, русская идея, которая должна «господствовать» в обществе, чтобы оно стало наконец-то счастливым или благополучным. Надо только найти ее и сделать всеобщей.3 На деле таких идей не существует. Т.е. может быть они и есть в книжке или в голове, но не в жизни. Какие только идеи не получали свою власть над людьми! Претворялись в жизнь. Итог был одинаково печален – все заканчивалось либо застоем и гниением, либо революциями. Непонимание роли идей в жизни аналогично нашим заблуждениям относительно разделения властей, обязательной выборности и периодической смене власти. Многие считают это необязательной, пустой формальностью, мол, разделение властей – формальная фикция, только усложняющая и бюрократизирующая общество. Смена власти – глупость, так как новая тоже будет «хапать», тогда как старая уже «нахапала», вот есть «хороший» человек во власти, пусть он всегда при ней и будет.
Но оказывается, что без этой простой и казалось бы излишней социальной механики свобода и демократия, рациональная организация общественной жизни невозможны. Выскажу мысль, способную возмутить многих: в этих случаях именно сам принцип разделения властей и смены выборной власти важнее тех лиц – «хороших» ли или «плохих», – которые выбираются и меняются. Главное, чтобы они свободно и демократично выбирались и обязательным образом менялись.
И тогда изменения к лучшему не заставят себя ждать. (Не буду развивать эту мысль, отсылаю интересующихся к любому элементарному учебнику по политологии.)
Большинству россиян приоритет права и закона кажется неприемлемым равнодушием и рассудочностью в отношениях между людьми, бездушием и холодностью, ригоризмом и скукой… Можно согласиться, что налет всего этого есть в отношениях между собой у европейцев или американцев. Но неоспоримы и преимущества. Это как правильная температура в помещении: и не слишком жарко, чтобы не расслабляться, и не слишком холодно, чтобы замерзнуть. Но ничего существенного люди там не утратили: ни чувств, ни сердечности отношений, ни умения радоваться, ни бдительности в отношении сохранения своих прав и свобод, ни гражданской активности и т.д.4 Они обрели в итоге зрелое и прочное чувство ответственности, надежности отношений, уважения человека и его собственности, понимание важности «игры по правилам», высокой значимости профессионализма, хорошего качества труда и т.д.
Но опять-таки не это главная моя тема. Главная – вопрос об идеях и их судьбе в сознании и жизни человеке, вопрос об их роли в судьбе человека. Подозреваю, что для большинства такая формулировка представляется неясной или непонятной. Но нужно набраться терпения, ведь не исключено, что нам удастся прояснить в этой области кое-что важное для жизни каждого из нас, независимо от того, кто мы по профессии, что думаем об окружающем и какой образ жизни ведем.
Если вернуться к моей истории о роли идей и их отношении ко мне и о моем – к ним, то нужно сказать, чем кончилась для меня вся эта разборка. Долгое время я «боролся» с идеями моего внутреннего мира, обуздывая их, развивая систему контроля и мониторинга этой области моего сознания. Я старался (стараюсь и сегодня) быть критичным и скептичным, вырабатывать умение запускать в мышление как можно больше разных и конкурирующих идей, чтобы заставить их хотя бы бросаться друг на друга, и меньше тем самым – не меня. Но все время сверлила мысль: ну хорошо, загонишь ты свои идеи в нечто вроде «зоопарка», будешь с ними обращаться как со слугами, может быть, добьешься от них послушания, но кто в тебе будет задавать программу работы с идеями. Да и сами эти установки и принципы работы с идеями разве не являются некоторой идейной программой? Если идеи нас программируют, то кто, если не идеи, могут или должны программировать идеи так, чтоб лишить их диктаторских притязаний? Есть ли в человеке какие-то качества или инстанции, которые могут управлять идеями благотворным для него образом? А вдруг программирование идей и управление ими в принципе невозможно без идей? Тогда круг замкнется и из него не будет выхода.
Но в какой-то момент пришел ответ: это дело могут и должны взять на себя наши естественные потребности.
ОТ ИДЕЙ К ПОТРЕБНОСТЯМ
Ответ показался неплохим. Хотя бы потому, что потребности – это что-то изначально мое, особенно если речь идет о базовых естественных потребностях. Потребность – не пришелец, она рождена со мною и во мне как способ выживания в условиях планеты Земля, в фундаментальных условиях бытия природы. Конечно, потребности историчны и эволюционны, но это мало что меняет в онтогенетическом смысле. Вот идеи – это пришельцы, их – великое множество, целые вселенные, даже противоположные по своему содержанию и смыслу, и я перед ними – просто букашка, ничто. Повторю: они такие разные, вплоть до противоположности, что мысль о том, что есть «хорошие» идеи, а есть «плохие», начинает буксовать, поскольку мы можем видеть счастливых людей, руководствующихся «плохими» (с точки зрения «наших» идей) идеями и несчастных, живущих по «хорошим» идеям. Мало этого. Идеи без стука приходят и иногда уходят как безответственные часовые со своего поста, обрекая человека на беззащитность, на одиночество, точнее на ситуацию, когда ты один на один с этим бесконечным огромным миром, который есть не-Я.
А вот потребность – это исконно мое, изначально присутствующее во мне как часть моей жизни. Потребность – это совсем не идея. Если я ищу смысла, то это выражение именно моего собственного желания, потребности, в ней нет никакой идеи, а есть выражение меня как человека. Подавляющее большинство потребностей, если не все, в своей изначальной данности суть способы моего
1
Одним из выражений этого интереса стала статья «Возможно ли демократическое понимание марксизма?» (Вестн. МГУ. Серия «Философия». 1991. № 6.).
2
Под идеей в данном тексте я буду иметь в виду понятие, слово (или даже образ) для обозначения и презентации какой-либо действительности, феномена или процесса, а также некое единство содержания, которое так или иначе заключает эта идея, и безусловной идеальности ее формы. В дальнейшем, возможно, пойдет разговор о таких идеях, которые уже в своем формальном выражении не относятся к какой-либо реальности, т.е. им ничего не соответствует. Например, идея дкргираща, написание которой на русском языке получилось в результате хаотичного движения моих пальцев по клавиатуре. Маловероятно, что этому слову что-нибудь соответствует в действительности, которую называют бытием, хотя есть и такие измерения мира, в которых оно законно существует. Но и об этом позже. Не рассматриваются здесь и такие идеи, которые заключают в себе содержания, заведомо не существующие. Это прежде всего достаточно большая группа псевдонаучных терминов, попросту лживые понятия, которые изобретают либо лжеученые, либо адепты различных паранормальных верований: «тонкие поля», «аура», «карма», «энергетика» (как некая сверхъестественная сила, а не в смысле «энергетическая промышленность») и т.д.