С шумом, грохотом и жертвами. Даже из собственной смерти ему не терпелось устроить настоящее представление.
Захлебываясь в кашле и хрипя, мы, наконец, добрались до дверей вестибюля. Дым раздирал горло, в остальном я чувствовал себя превосходно. Только вот пока оставалось непонятным, какие шаги нам следует предпринять.
Ярдах в тридцати впереди я заметил какое-то хаотичное движение. Прорвавшись через взбудораженную толпу, я попытался поскорее покинуть здание. Слух о пожаре уже распространился. Входящие и выходящие посетители госпиталя всегда создавали столпотворение не хуже, чем в метро. Можете себе представить, что происходило здесь сейчас.
Однако через некоторое время я все же оказался на крыльце больницы. На улице шел сильный дождь, и все стало серым и мрачным. Я тщетно искал взглядом Сонеджи.
У входа под навесом, покуривая, стояла кучка врачей и посетителей. Они еще ничего не знали об экстренной ситуации, а возможно и слышали, но привычка к неожиданностям взяла свое. Мощеную дорожку, ведущую от здания больницы, переполнял поток прохожих, прикрывшихся зонтиками. Из-за этого отыскать среди них Сонеджи казалось занятием безнадежным.
Куда он запропастился, черт подери? Куда он мог деться? От гнетущего осознания того, что я вновь его потерял, у меня опускались руки. Это становилось невыносимым.
Под грязными вылинявшими зонтиками на Первой авеню полным ходом шла торговля съестным: хот-догами и знаменитыми нью-йоркскими пончиками.
И никаких следов Сонеджи.
Я почти отчаялся, но все же продолжал осматривать улицу. Мне никак нельзя было упускать его на этот раз. Никогда больше не представится такого прекрасного случая свести счеты. Внезапно в толпе образовалась брешь, и тут я заметил его.
Есть!
Сонеджи передвигался к северу по тротуару вместе с небольшой группой пешеходов. Я немедленно начал погоню, Гроуз не отставал от меня. Мы оба вынули пистолеты, хотя в такой толпе стрелять никто бы не рискнул. Множество женщин, детей и стариков приходили в больницу и столько же покидали ее.
Сонеджи начал метаться то влево, то вправо, перебегая зигзагами среди горожан. Я понял, что он заметил нас и пытается скрыться.
На этот раз ему пришлось импровизировать по ходу дела. Как я успел понять по его последним действиям, у него сильно нарушилась мыслительная способность. Он потерял былую ясность и четкость планирования своих поступков. Вот почему он готов умереть прямо сейчас. Он не может дальше так существовать. Он теряет рассудок и постепенно затухает. Сонеджи не в силах вынести этого болезненного процесса.
Впереди шли дорожные работы, и половина улицы была занята рабочими в строительных касках. Раздраженные гудки автомобилей звучали одной сплошной сиреной.
Внезапно я увидел, как Сонеджи неожиданно отделился от толпы. Что за чертовщина? Он бежал в направлении Первой авеню прямо по скользкой мостовой. Его заносило из стороны в сторону, но он припустил, как мне показалось, изо всех сил.
Я наблюдал, как он подал вправо и накренился. Сделай нам одолжение! Поскользнись и грохнись прямо сейчас! Но он удержал равновесие и вскоре поравнялся с городским автобусом, притормозившим у остановки.
Чуть было не растянувшись на тротуаре, Сонеджи изловчился и уже через секунду оказался внутри этого проклятого автобуса.
В салоне оставалось место только для стоящих пассажиров, и мне было видно, как Гэри, отчаянно размахивая руками, что-то кричит своим новым попутчикам. «Господи, он угрожает им! – сразу же сообразил я. – Он попал в городской маршрутный автобус со своей зажигательной бомбой!»
– С тобой все в порядке? – только и успел спросить я Кармина.
– Наверное. Надо его догнать.
Мы поехали вслед за автобусом по Первой авеню, включив сирену и ловко лавируя между другими машинами. Один раз нам чудом удалось избежать столкновения с такси.