Пригнув голову, Сонеджи ускорил шаг.
За дверью не было слышно ни малейшего шороха, но она вдруг резко распахнулась. Сонеджи буквально ворвался в палату, сгорая от нетерпения увидеть Томаса. Но вместо этого он удивленно уставился на Гроуза и меня.
Он выкрасил волосы в серебристо-седой цвет и зачесал их назад. Сейчас он выглядел на все шестьдесят. Лишь рост оставался прежним. Его светло-голубые глаза расширились, едва он увидел меня, и по ним-то я сразу узнал Гэри.
Его губы скривила та самая презрительная ухмылка, которая не оставляла меня даже в ночных кошмарах. Он всегда считал себя неизмеримо выше всех остальных и был уверен в этом.
Сонеджи произнес всего три слова:
– Так даже лучше.
– Стоять! Полиция Нью-Йорка! – рявкнул Гроуз обычное предупреждение.
Гэри продолжал ухмыляться, словно подобный прием его вполне устраивал и как нельзя лучше вписывался в его планы. Такая уверенность и надменность производили невероятное впечатление.
«На нем пуленепробиваемый жилет, – мой мозг автоматически зафиксировал некоторое утолщение верхней части тела Гэри. – Он защищен и готов к любым действиям с нашей стороны».
В левой руке Сонеджи сжимал какой-то предмет. Войдя в палату, он несколько приподнял эту руку, но пока я не видел, что в ней находится.
Тряхнув в нашу с Гроузом сторону чем-то напоминающим зеленую бутылочку, Сонеджи швырнул это на пол. Предмет подпрыгнул и покатился. Я понял, с чем мы имеем дело, но слишком поздно.
– Бомба! – крикнул я Гроузу. – Ложись! Мы отскочили от кровати, подальше от страшного предмета, и загородились стульями, словно щитами. Палата озарилась ярчайшей вспышкой слепяще-белого света. Потом он померк, став желтым, а вся палата, казалось, вспыхнула огнем.
На пару секунд я почти ослеп, а затем почувствовал ожог: ботинки и брюки на мне загорелись. Я машинально закрыл лицо ладонями.
– О Господи! – простонал рядом Гроуз. Вдруг я услышал шипение, словно на гриле поджаривался бекон. Оставалось только молиться, что роль бекона исполняю не я. Нам с Гроузом не хватало воздуха: мы задыхались, с бульканьем втягивая в себя дым. Пламя заплясало по моей рубашке, а до слуха донесся издевательский смех Сонеджи:
– Добро пожаловать в ад. Кросс! Гори, крошка, гори!
– Он хотел сжечь Шарифа заживо! – проорал я Кармину. – У него эти штучки не кончились! Я успел заметить, по крайней мере, еще одну такую же бутылочку.
Спотыкаясь и пошатываясь, мы бросились по коридору вслед за скрывшимся Сонеджи. Внизу мы встретили еще двух детективов. Они были ранены и не могли продолжать преследование. Сонеджи действовал сегодня, как настоящее привидение.
Мы метнулись к лестнице черного хода, где наши шаги тут же отозвались гулким эхом. Глаза слезились, но все же я мог видеть, куда ступаю.
Гроуз остановился и по рации передал информацию остальным полицейским:
– Внимание! У подозреваемого имеется зажигательная бомба! У Сонеджи есть бомба! Будьте предельно осторожны!
– Какого черта ему тут надо? – недоуменно бросил мне вслед встретившийся по дороге детектив. – Он что-то замышляет, чтоб его разорвало?!
– Именно так, – выдохнул я. – Мне кажется, ему не терпится побыстрее умереть. И он хочет остаться знаменитостью. Покончить с собой при помощи взрыва. Это в его стиле. Может быть, он взорвет себя даже здесь, в Беллвью.
Гэри Сонеджи всегда стремился привлечь к себе всеобщее внимание. Еще будучи мальчиком, он был одержим рассказами о «преступлениях века». Сейчас я уже не сомневался в том, что Сонеджи был готов умереть. Но только сделать он это должен был исключительно эффектно.