Ансен. Интересно, а вам нравятся труды казуистов?
Оден. Кардинал Ньюмен очень хорош: «Грамматика согласия», «Мысли об университете» и некоторые из «Проповедей»[14].
Ансен. Католики склонны преувеличивать его значение в ущерб другим замечательным авторам.
Оден. Некоторые католики вовсе не думают о нем так хорошо. Кардинал Маннинг[15] даже не считает его католиком. Ньюмен выступал против доктрин непогрешимости и непорочного зачатия.
Ансен. Это и похоронило надежды на воссоединение церквей.
Оден. Надежды на воссоединение были похоронены после Ратисбонского собора 1541 года. Некоторые либеральные кардиналы предложили формулу примирения, однако папа заставил их замолчать. И это означало конец власти Собора. Это позор. Протестанты стали поборниками национальной идеи, в противоположность всемирной церкви. Поначалу католиков обвиняли в чрезмерной светскости. Что ж, это не страшно, таково общечеловеческое искушение. Но позже их невзлюбили за то, что они итальянцы и ирландцы.
Ансен. Некоторые из их лучших представителей – англичане и немцы.
Оден. Да, но сами католики относятся к ним с большой суровостью. Знаете, они ненавидят Маритена[16], но терпят его, потому что он так им необходим.
Ансен. Вам нравятся стихи Брехта из его датского сборника: «Schlage keinen Nagel in die Wand»?[17]
Оден. Нет.
Ансен. Возможно, вам пришлась по душе «Dreigroschenoper»?[18]
Оден. Да, я видел ее в Берлине.
Ансен. Полагаю, это сопровождалось беспорядками.
Оден. Нет, нацистов тогда почти не было видно. Уличные беспорядки с политической подоплекой начались только после выборов 32-го, когда нацисты получили так много мест в рейхстаге. В 1930-м они выглядели жалкими и собирали пожертвования на улицах.
Ансен. Вас много читают в Германии?
Оден. Туда невозможно провезти книги. Несколько человек из русской зоны, с кем я состоял в переписке, попали в черные списки властей. Не потому, что они переписывались со мной, но это показывает, что происходит с людьми, обладающими обычными эстетическими интересами.
Ансен. Я не знал, что вы преподавали в Беннингтоне.
Оден. Да, в течение одного семестра я заменял лектора, получившего стипендию Гуггенхайма. Сказать по правде, Беннингтон – сущий бордель. Однажды около одиннадцати вечера я услышал стук в дверь. В комнату вошла девушка и просто отказывалась уходить – настаивала, что останется на ночь. Нет, они чудесные девушки, все прекрасно. Но они болтают. Наутро они мчатся к телефону и рассказывают о проведенной ночи всем подряд. В былые времена люди говорили с большей неохотой, чем совершали поступки. Теперь же все наоборот.
Тут я поспешил откланяться.
11 декабря 1946
Я задержался после лекции и подошел к Одену, чтобы показать ему приобретенную мной в тот день книжку «Испытайте себя!» Кьеркегора.
Ансен. У вас она есть?
Оден. Да, мне кажется, теперь у меня есть все его книги. Ну, если не считать нескольких назидательных трактатов, выпущенных малоизвестными издательствами, но не так уж мне и хочется их иметь. Почему бы нам не выпить?
Ансен. Здорово. Как вы считаете, Шекспир согласился бы с вашей интерпретацией его произведений?
Оден. Какая разница – согласился или нет? Есть текст, и этого вполне достаточно. И вообще Шекспир писал «Генриха IV», преследуя две цели: показать молодому человеку «Сонетов», насколько опасен тип вроде принца Генри, и показать ему же, что такое по-настоящему главный герой. Ведь запоминается в конечном итоге не кто-нибудь, а Фальстаф![19]
Ансен. У вас есть на примете какой-то бар?
Оден. Нет, мы пойдем ко мне домой.
Ансен. Не хотелось бы выглядеть назойливым.
Оден. Но я ведь сам вас приглашаю. И потом, я все равно вас скоро прогоню, так что можете не беспокоиться. Я сейчас работаю над составлением антологии произведений Бэтжмена[20]. И еще я только что закончил свою книгу.
Ансен. «Век тревоги»?
Оден. Да. Получилось страшно затянуто. Я еще не отошел от книги. Не знаю, как ее будут воспринимать в таком виде[21].
Ансен. Я был очень подавлен одной из ваших рецензий, я прочитал ее сегодня днем – на книгу мисс Фейр о Джерарде Мэнли Хопкинсе. Вы были исключительно добры, списав просчеты автора на несовершенство системы университетского образования.
Оден. Никогда не знаешь, что сказать, когда пишешь о книге, которая тебе не нравится. Писать длинную рецензию на плохую книгу – гиблое дело[22]. В таких случаях надо просто ее анонсировать – что она вышла – и, может быть, дать короткое резюме. Так что зря «Партизан ревью» уделяет так много внимания книгам, которые сами по себе незначительны. Конечно же, если бы представилась возможность сделать что-либо в духе «Платья», то есть провести глубокое исследование снискавшей известность, но оттого не менее скверной книги, тогда дело другое. То, как Уилсон изничтожил Мак-Лиша, свидетельствует о слишком большой работе, о чрезмерной заинтересованности[23].
Мы заходим в квартиру Одена, и я замечаю новую тахту, обитую зеленым бархатом.
Ансен. Вы читали «Религию и искусство» Вагнера?
Оден. Проза Вагнера мне кажется невыразимо скучной. Я прочитал эссе о евреях в музыкальной культуре и что-то о происхождении языка[24]. Как вам удалось через это продраться? В эссе о языке из «Оперы и драмы» полно Urelemente[25] –ужасный провал. Ему не хватает смирения. Даже Парсифаль и тот триумфатор. Он совершенно по-мирски становится королем, завоевывает чашу Грааля. Что вы будете пить – херес или красное? Я думаю, для этого времени больше подходит вино[26].
Оден наполняет стаканы на четверть вином.
В течение вечера он подливает себе вдвое чаще, чем мне[27].
Очень странно, что тема денег не нашла должного отражения в американской литературе. Если ты писатель, ты не только должен знать толк в любовных историях, но и разбираться в меню и знать, что сколько стоит. Даже Фицджеральд[28], хотя он и создает определенное настроение, не приводит фактов. Например, с какой выразительностью можно было бы показать, как финансовый кризис 30-х отразился на судьбах людей.
Ансен. Но тогда мне непонятно, почему вы и Ишервуд с такой неприязнью отзывались о Троллопе[29] во время вашей поездки в Китай.
Оден. Видите ли, Троллоп не досконален в этих вещах. В известной степени он приукрашивал действительность. А вот Бальзак действительно великолепно писал о деньгах. Удивительно, насколько американцы стесняются говорить о денежных вопросах. Они вам скорее расскажут о своей сексуальной жизни – со всеми подробностями, кстати, – чем о том, сколько они получают. Они считают англичан скрытными, но первый вопрос, который англичане задают друг другу при встрече, это «Сколько ты зарабатываешь?». В прошлом году я впервые в жизни отправился к мисс Стерн, чтоб она высчитала мой подоходный налог. Так вот, когда она закончила, я пришел в ужас: она посчитала все, даже гонорары за фотографии. Я было подумал, что меня посадят. Нет, люди в Америке все-таки слишком много внимания уделяют деньгам. Как будто это сказочное золото.
Знаете, я рад, что мне пришлось зарабатывать себе на жизнь, когда я покинул колледж[30]. Если бы я был рантье – существует, между прочим, большая разница между доходами с земель и доходами с акций и недвижимости, – я бы ничего не делал. Вел бы беспутную жизнь и постоянно безобразничал. Рантье в Америке приходится нелегко. Он начинает пить. Вообще, ему лучше перебираться в Европу. Необходимость поставить соседей на место ведет к пьянству – чтобы произвести на них впечатление. Невообразимое количество американцев занимаются работой, которая кажется им скучной. Даже богач считает, что ему просто необходимо каждое утро спускаться вниз, в контору. Не потому, что ему это нравится, а потому, что он не знает, чем еще ему заняться. Хотя теперь я мечтаю, чтобы кто-то умер и оставил мне изрядное количество денег. Да, теперь мне необходим постоянный доход[31].