– Можно я вам напишу?
Сердце девушки забилось, как пойманная в руке птаха. Она не успела обдумать деликатный отказ. Не могла же она сказать мол, так и так, меня ждут-дожидаются в моечной крепкая верёвка и кусок мыла. Ответ она ещё обдумывала, а губы уже прошелестели:
– Конечно. Я буду очень ждать.
На том и расстались.
На третий день после бала помощница кастелянши Прасковья Филипповна затащила Марину в свою кладовую.
– Ты, что ль будешь Бирюкова-Унгерт? – спросила она, подозрительно оглядывая девушку с ног до головы.
– Я
– Ой, я сумлеваюсь. Все тебя Бирюковой кличут, а про Унгерт не слышала. Хотя тута второй годок дорабатываю.
– Вы не сомневайтесь. Спросите у фрау Штольц. «Унгерт» – это фамилия папеньки. Он внучатый племянник барона фон Унгерта, банкира в Амстердаме.
– А-а… – протянула Прасковья Филипповна. – Тогды…, конечно…. Значитца, ты натурально Бирюкова-Унгерт?
– Ну, да! А вам-то, какая разница? Бирюкова я или ещё и Унгерт?
– Мне-то, всё едино. Ты хоть, вобче, без фамилиев будь…. Вон в деревне-то, бабы живут без фамилиев и не хворают, а у тебя их две. Страсть господня!
– Вы меня, зачем звали? Если дела нет, то я пошла. Мне недосуг пустые разговоры разговаривать.
Прасковья Филипповна обиженно поджала тонкие губы.
– Ну, так и иди…. Как досуг будет, то загляни ко мне. Может, я и на месте буду…
– Зачем?
– Что «зачем»?
– Зачем я буду к вам заглядывать?
– Как это зачем? Здоровья пожелать и письмецо получить.
Первый раз в жизни Марине захотелось убить человека. Она, как манны небесной ждёт письма от Грехова, а эта несносная деревенская дура, своими вопросами тянет кота за хвост. Убить, её мало.
– Вы мне письмо хотели передать?
– Знамо дело. Письмецо от офицерика. Ужасть, как упрашивал, и за услужение рубликом одарил.
– Где письмо? – тихо спросила Марина, уже боясь за себя. Не ровен час действительно убьёт помощницу кастелянши.
– Где-где? Вестимо, у меня. – Ответила Прасковья Филипповна, продолжая перебирать белоснежные простыни.
– Что же вы мне его не даёте?
– Дык ищу.
– Что вы ищете?
– Дык письмецо ваше ищу. Намедни, для пущего сохрану, кудыть-то в стопку белья сунула, а теперь ищу.
От нетерпения Марина начала мерить шагами тесную каморку бельевой.
– Вы долго ещё будете искать?
– Девонька! Ты хоть и с двойной фамилией, а обождать придётся. Скоро только дети делаются.
Углубляться в процесс делания деток «по-быстрому», на просторах Российской Империи, не пришлось. Письмо было найдено совершенно случайно в переднике Прасковьи Филипповны.
– Ой! – удивилась она. – Чевой-то я тогда сунула в бельё, если не письмецо?
Марина трясущимися руками схватила письмо, как голодный – кусок хлеба. Сломала печать и попыталась его прочитать. Невесть откуда взявшиеся слёзы, заполнили вдруг глаза. Читать не было никакой возможности. Она видела лишь строки красивого, каллиграфического почерка. Буквы, искажённые слезой, не желали складываться в слова, которые она жаждала увидеть.
Прасковья Филипповна, увидев слёзы девушки, засуетилась:
– Ты…, это…, погодь плакать-то. Али како горе приключилось?
С причитаниями сунула в руки Марины ситцевый платочек.
– Ты, значит, сперва слёзки-то утри…. сопельки подбери. Опосля читать-то будешь. Может быть всё и обойдётся. Али кто помер?
Марина только махнула рукой на слова Прасковьи Филипповны, вытерла глаза платком, подошла поближе к окну, и полностью отдалась чтению желанного письма.
«Мадмуазель Марина!» – писал Грехов. – «С полным респектом и сердечным уважением, осмеливаюсь, с Вашего разрешения, отвлечь Ваше внимание от трудов Ваших по ваянию из себя перспективного человека, на мою серую личность, страдающую от ран Амура. Вы своей красотой и блестящим умом разбили сердце солдата и пленили его душу. Таких, как я, у Ваших ног десятки, и думать о взаимности, не смею! Знаю – не достоин даже Вашего дивного взгляда, но жить подле Вас и не видеть Ваш волшебный образ выше моих человеческих сил! Потому, в конце недели подаю рапорт, о переводе меняя на Кавказ, где в боях с абреками мечтаю сложить свою несчастную голову. Прощайте и простите меня за неимение такта и наглость в открытии поразивших меня сердечных мук. Живите счастливо много лет и знайте, где-то в мрачных теснинах Кавказа бьётся горячо любящее Вас сердце и ищет военный случай, дабы покончить счёты с жизнью.
К сему В. Грехов»
Глава вторая
Вы чувствовали себя, когда-либо, выблядком? Нет?!
Тогда Вам трудно представить всю глубину трагедии Виталия Игнатьевича Грехова. Виталий Игнатьевич по призванию аферист, по социальному статусу мещанин, а вот по жизни – «выблядок».
Опять не понятно? Упаси Боже! Я не приглашаю Вас прогуляться по необъятным просторам русского мата. Вы, что? Мы интеллигентные люди. Соблюдаем Великий Пост и, на всякий случай, не работаем в субботу.
Сквернословить, конечно, грех. Однако из песни слов не выкинешь. Тем более из официального государственного документа. Да, да! Господа! Внимательно прочтите статью 280 «Соборного уложения 1649 года» Государства Российского. Прочли? Вот и хорошо. Теперь и Вы знаете, что внебрачных детей в Государстве Российском нарекали официально «выблядками» и они были лишены всех наследственных прав. Простите, но мат тут, ни причём.
Пращуры наши не отличались супружеской верностью. Погуливали мужчины и налево, и направо, и вдоль, и поперёк.
В народе до сих пор поговаривают, мол, сучка не захочет, то и кобель не заскочит.
Это правильное наблюдение за явлением природы, но, с другой стороны, как сенной девке отказать своему барину в скромном удовольствии?
Бабы в историческую эпоху сплошной неграмотности, тоже немало блудили и дурами уже не были. Посопротивлявшись в меру, для разогрева нервов, они с чувством исполненного долга перед Богом и людьми, отдавались на милость барским прихотям и пожеланиям.
От противоборства классовых различий, рождаются революции и дети. Последние чаще, и им приходится с трудом пробиваться к благам жизни.
Законнорожденные, с халявою наследства во рту, почивают на родительских лаврах без нужды борьбы за кусок хлеба и место под солнцем. От безделья тела их покрываются жиром, а души захлёбываются в лени.
Сколько выблядков на Руси, неизвестно. Господ много, а дворни ещё больше. Например, у князя Куракина от любви к своим холопкам народилось 70 детей. Если всех одаривать наследством, то и законным детям фиг с кукишем останется.
Теперь всех бояр умножьте на 70. Поделите национальные богатства России на полученную цифру. В итоге вы получите 1917 год со всей прелестью дальнейшей жизни.
История выблядков корнями уходит в седую старину античности:
Геракл, незаконнорожденный сын Зевса;
Леонардо да Винчи «левый» сын нотариуса Пьеро да Винчи;
князь «Владимир Красное Солнышко» сын рабыни;
Александр Иванович Герцен сын барина Яковлева и немки Генриетты Гаак;
композитора и химика Бородина дворовая девка Авдотья родила от князя Луки Степановича Гедианова;
пленная турчанка Сальха от надворного советника А. И. Бунина понесла будущего поэта России Василия Андреевича Жуковского;
Иван Алексеевич Мусин-Пушкин внебрачный потомок царского рода;
по словам князя Голицына, цесаревны Анна и Елизавета «выблядки» Петра Великого;
местом интимных встреч дочери берейтора Марии Соболевской и графа Разумовского стало село «Перово», где и зачалось первое поколение Перовских; (Софья Перовская убийца Александра II)
великий князь Константин Павлович имел троих внебрачных детей…
Всех не перечесть!
Разгул похоти и страсти накрыл и Богов Олимпа, и царствующих особ, и солдатских жён, страдающих от одиночества.
Пессимист в феномене «выблядков» видит упадок нравственности, разложение морали и семьи.