Местное предание, довольно темное, также приводимое архим. Леонидом, сообщает, что основателем Пустыни был некий разбойник Опта – почему она и получила название Оптиной. Но точно такое же объяснение дается и основанию Болховской Оптиной Пустыни. Предание, однако же, не может удовлетворительно объяснить, почему два монастыря одновременно основаны одним и тем же разбойником Оптою. Кроме того, монастыри обычно называются не по имени князей или бояр, строивших монастыри, а по имени святых или господских праздников, в честь которых монастыри строились. И что это за имя «Опта», что оно значит? Из какого языка взято это слово? В русском языке такого слова нет; в монгольском – тоже нет, кроме слова «окта» – «болезнь, лекарь, лекарство». На татарском еще можно допустить производство слова «опта» от глагола «опмак». По-татарски говорят о человеке, который кого-либо ставит в затруднительное положение (по-русски – «притесняет»): «башими опду». Отсюда по русскому произношению «опту», а затем уже «опта», как не собственное, а нарицательное, в таком смысле может быть отнесено к татарскому периоду времени, когда, по свидетельству истории[5], каждый баскак татарский грабил на Руси и притеснял, кого только хотел. Можно поэтому согласиться отчасти и с преданием в том смысле, что оптинские монастыри основаны в татарское нашествие бывшими грабителями, обратившимися ко Христу.
Есть еще другое соображение о значении слова «Опта»[6]. Болховский монастырь прежде был общим для старцев и стариц. По этому случаю до литовского разорения он назывался «Общим монастырем», что допускает и составитель истории Болховского монастыря[7]. В самом городе Козельске не было ни одного монастыря до 1670 года, только в этом году открыт был Вознесенский девичий монастырь (упраздненный в 1764 г.). Это значение может быть отнесено и к «Общей» Макарьевской Пустыни, так как она именовалась в XVIII столетии: «Оптин монастырь Макарьевской Пустыни». А что это был прежде действительно общий монастырь, на это отчасти указывают записки в синодике умерших схимонахов и схимонахинь.
Жизнь подвижников
До сих пор об Оптинской Пустыни можно считать несомненным, что основана она в древнее время; строили ее не князья и не бояре, а сами подвижники, по призванию свыше, покаянными слезами, трудом, молитвою и другими подвигами. Бури политические их не сокрушили, и они сохранили свою самостоятельность до времен гражданского благоустройства Московского царства.
Какова была жизнь наших подвижников до начала XVI столетия, об этом мы можем получить некоторое представление, если приведем здесь отзыв Зиновия Отенского – «Истины покаяния. Слово 45, о монашестве XVI века»[8]: «Плакать мне хочется от жалости сердечной! Доселе приходит мне на память, как я видел монахов некоторых из тех монастырей, которых осуждают за деревни (вопрос касался монастырских вотчин). Руки скорчены от тяжких страданий; кожа, как воловья, и истрескалась; лица осунувшиеся; волосы растрепаны; без милости волочат и бьют их истязатели, истязывают, как иноплеменники; ноги и руки посинели и опухли. Иные хромают, другие валяются. А имения так много у них, что и нищие, выпрашивающие подаяние, более их имеют. У иных 5 и 6 серебряных монет, у других 2 или 3, а у большей части редко найдешь и одну медную монету. Обыкновенная пища их овсяный невеяный хлеб, ржаные колосья толченые и такой хлеб еще без соли. Питье их – вода; вареное – листья капусты; зелень – свекла и репа; если есть овощи, то это – рябина и калина. А об одежде что и говорить».
Иностранцы, бывшие в Москве, например Гербенштейн (1516 и 1526 гг.), Павел Новопашенный (1522 г.) и англичанин Адам Климент, писали про московские монастыри: «Там разрешены только соленые припасы, молоко и сыр. В четыре поста совсем не едят рыбы, а только соленую капусту и огурцы; питье употребляют самое слабое и нехмельное»[9].
С XVI века при Иоанне Грозном стало заметно ослабление пустынной строгости, но это произошло от поселения в обители бояр, часто неволею, и от насильного или вынужденного пострижения вдовых священников и диаконов.
Но и в то еще время преподобный Нил Сорский (1508 г.) является учителем строгой подвижнической жизни. У него в скиту были: 1 иеромонах, 1 диакон и 12 старцев. Как он жил, так жить завещал и своим ученикам:
1) пропитание снискивать трудами рук, но не заниматься даже земледелием, так как оно по сложности своей неприлично монашеству;
2) только в случае болезни или крайней нужды принимать милостыню, но не ту, которая могла бы служить кому-либо в огорчение;
3) не выходить из скита;
4) в церкви не иметь никаких украшений из серебра, даже и для св. сосудов, а все должно быть просто.
Глава II
История Пустыни в XVII–XVIII веках
Упадок Пустыни
Более ясные сведения о Пустыни появляются только в конце XVI столетия, а затем в XVII веке. Так, когда скончался царь Московский Феодор Иоаннович, в 1598 году, то в богомолье по нем царь Михаил Феодорович пожертвовал Оптиной Пустыни на ладан и свечи мельничное место с дворовым, против мельницы, на р. Другусне, местом под г. Козельском[10]. В смутное время междуцарствования 1607–1610 годов Козельск был занят отрядом мятежников; два раза его осаждали царские воины; в 1610 году он был разорен запорожскими казаками. В 1617 году поляки подступили к Козельску, и царь Михаил Феодорович грамотою 18 октября 1617 года приказал князю Д.М. Пожарскому: «мимо всех дел Козельску помощь учинить», но все-таки Козельск сдался полякам и находился в их власти до Деулинского перемирия. Вместе с Козельском неминуемо терпела разорение и Оптина Пустынь.
В «Списке иерархов Русской Церкви» Строева (1877 г.) значится игуменом Оптиной Введенской Макарьевской Пустыни Сергий в декабре 1625 года. Это первое документальное известие показывает, что Пустынь имела уже некоторую известность и управлялась игуменом.
В 1629–1631 годах, как видно из писцовых книг, в Пустыни была одна деревянная церковь и 6 келий (полагая в каждой келии по одному старцу и по одному послушнику, всего братства можно считать 12 человек) под управлением черного священника Феодорита.
С приобретением недвижимого имущества для мирной обители настали заботы о защите прав собственности при помощи гражданских властей.
Пожалованное царем Михаилом Феодоровичем мельничное место было отдано монастырем в аренду братьям Афанасию и Тимофею Желябужским, которые и построили мельницу. Но монастырская мельница возбудила в мирских людях зависть. Некто москвитянин Савинской слободы тяглец Мишка Кострикин подговорил козельских драгун и стрельцов и, по уговору с ними, построил ниже монастырской мельницы на реке другую мельницу, без царского указа, а монастырскую мельничную плотину и наливное колесо подтопил. Тогда старец Исидор с братиею подали 7 августа 1675 года царю Алексею Михайловичу челобитную на самоуправство Мишки Кострикина. Царь послал козельскому старосте Ивану Головкову указ «по просьбе старцев подтопы досмотреть, Мишку Кострикина допросить, а мельницу отписать на нас, Великаго Государя, а сказку прислать в Москве в приказ Костромской чети». По этому указу Иван Головков досмотр и сказку представил 22 сентября, а мельницу отписал. Между тем и стрельцы не зевали, и пока старцы писали челобитную, козельский стрелец Ивашка Корнильев за четыре дня раньше челобитной старцев подал царю Алексею Михайловичу 3-го дня того же августа челобитную, чтобы мельницу Мишки Кострикина отдать ему из оброку на 10 лет за 5 рублей в год. Но старцы 13 июля 1676 года вновь подали челобитную об уничтожении мельницы Мишки Кострикина. И царь Феодор Алексеевич приказал грамотою от 3 августа 1676 года новопостроенную мельницу Мишки Кострикина снести[11].