Как только письма были написаны и отправлены, пути для отступления не осталось. Цель жизни скоро будет достигнута. Этого она и желала.
Нэте написала несколько черновиков письма, которое намеревалась отправить. Окончательный вариант выглядел следующим образом:
Дорогой (ая)…
Прошло много лет с тех пор, как мы виделись в последний раз. С гордостью могу сказать, что жизнь моя сложилась наилучшим образом.
За этот период я много размышляла о своей судьбе и сделала вывод, что все произошло именно так, потому что иначе быть не могло. Впрочем, понимаю, что сама я – человек трудный.
А потому все былые поступки, чьи-то резкие слова и сложности в отношениях с кем-либо перестали терзать меня. Я прихожу в состояние чрезвычайного умиротворения, когда оглядываюсь назад и понимаю, что все закончилось, а теперь настало время примирения.
Как Вы, возможно, знаете из прессы, несколько лет я была замужем за Андреасом Росеном и оставшееся после него наследство превратило меня в довольно состоятельную женщину.
По воле судьбы я нахожусь под постоянным наблюдением врачей и, к сожалению, признана неизлечимо больной, в связи с чем времени у меня осталось не так уж много.
Поскольку по своей природе я не смогла оставить наследников, я решила поделиться своим изобилием с людьми, которых встретила на жизненном пути, независимо от сложностей в наших отношениях.
По этому случаю я хотела бы пригласить Вас к себе, адрес: Пеблинге Доссеринг, 32, Копенгаген, В ПЯТНИЦУ 4 СЕНТЯБРЯ 1987 ГОДА В… ЧАСОВ.
Там будет присутствовать мой адвокат. Он поможет перевести на Ваш счет десять миллионов крон. Конечно, Вам предстоит оплатить налоги с этого подарка, но обо всем позаботится адвокат, Вас это не должно беспокоить.
Уверена, что потом мы сможем побеседовать о нашей сумасбродной жизни. К сожалению, мое будущее мало что может мне предложить, но зато я смогу скрасить Ваше, и это доставит мне радость и обеспечит душевный покой.
Надеюсь, Вы здоровы, бодры и готовы к встрече со мной. Как я уже упомянула, буду чрезвычайно рада.
Понимаю, что срок очень короткий, но, какие бы планы на пятницу у Вас ни были, я уверена, что Вы найдете возможность приехать ко мне.
Прошу Вас принять данное приглашение и прибыть точно к назначенному часу, так как и у меня, и у моего адвоката в этот день предусмотрены еще другие дела и встречи.
К настоящему письму прилагаю чек на две тысячи крон в счет компенсации Ваших расходов на поездку.
С нетерпением жду встречи с Вами. Надеюсь, она будет способствовать нашему примирению и взаимному прощению.
С самыми добрыми пожеланиями,
Нэте Германсен Копенгаген, четверг, 27 августа 1987 года«Замечательное письмо», – подумала она и скопировала текст в шесть файлов, вписав в каждую копию имя и индивидуальное время, распечатала и подписала. Аккуратно, быстро и уверенно. Никто из этих шести людей никогда не видел у нее такой подписи.
Шесть писем. Курт Вад, Рита Нильсен, Гитта Чарльз, Таге Германсен, Вигго Могенсен и Филип Нёрвиг. В какой-то миг она захотела написать и двум своим братьям, которые еще были живы, но затем отказалась от этого. Ведь тогда они были очень молоды и недостаточно хорошо знали ее. К тому же они были в море, когда все случилось, а Мэдс, их старший брат, уже умер. Нет, нельзя упрекать их.
Поэтому теперь перед ней лежало шесть конвертов. На самом деле их должно быть девять, но время распорядилось по-своему, и смерть трижды опередила ее собственную расправу.
Смерть забрала ее школьную учительницу, главного врача и директрису со Спрогё. Они втроем избежали расправы. Эти трое так запросто получили помилование. Им просто повезло. Ибо все они совершали неправедные поступки и страшные ошибки, и притом каждый шел по жизни с незыблемой уверенностью в том, что делает все верно. Что его профессиональная деятельность приносит пользу не только обществу, но и тем несчастным, на которых направлена.
И именно это мучило Нэте. Не выразить словами, как сильно терзало.
* * *
– Нэте, выбирайся оттуда! – завопила учительница.
Увидев колебания девочки, она схватила ее за мочку уха и протащила вокруг всего школьного здания, так что пыль поднималась за ними столбом.
– Чертово чудовище. Глупый, неразумный ребенок, как ты смеешь? – заорала она и ударила Нэте по лицу костлявой рукой.
А когда девочка в слезах закричала, что не понимает, почему ее бьют, учительница ударила снова.
Нэте огляделась, лежа на земле: над ней нависло яростное лицо. Она подумала о том, что теперь у нее все платье в грязи и что отец расстроится, так как наверняка платье стоит недешево. Девочка пыталась отвлечься на яблоневые цветы, опадавшие с деревьев, на песню жаворонка, летевшего где-то в вышине, над всеми людьми, на беззаботный смех школьных товарищей, доносившийся с противоположной стороны школы.
– Все кончено, больше не хочу тебя знать, чумазое отродье, слышишь? Безбожная развратная потаскуха…
Однако Нэте не понимала ее. Она играла с мальчиками, и они попросили ее задрать платье, а когда она, рассмеявшись, послушалась их, представив тем самым на обозрение огромные розовые трусы, унаследованные от матери, они все вместе искренне расхохотались. И ведь действительно было забавно. Но ровно до того момента, пока не вмешалась сердитая учительница, так что все разбежались и осталась одна Нэте.
– Ах ты, маленькая шлюха! – закричала она, и Нэте прекрасно знала значение этого слова, а потому в очередной раз ответила, что никакая она не шлюха, а та, кто обвиняет ее в этом, сама и есть шлюха.
Тут-то учительница и пришла в ярость.
Именно поэтому она так сильно и ударила Нэте на задворках школы да вдобавок еще и швырнула ей в лицо гравием, а потом завопила, что отныне Нэте больше не является ученицей школы и что при случае учительница еще научит это ничтожество отвечать как положено. Судя по поведению девочки, повторяющемуся изо дня в день, она не заслуживает от жизни ничего хорошего. А все, что Нэте позволила себе, не исправить никогда во веки вечные. Она и сама убедится в этом.
Да так оно и оказалось.
10
Ноябрь 2010 года
Еще три с половиной часа, и он явится к Моне с гладко зачесанными волосами, в накрахмаленной рубашке, похожий на идеального мужчину, с каким женщине хочется провести ночь, полную страсти.
Паркуя служебный автомобиль у дома в Аллерёде, Карл уныло взглянул на свое серое лицо, отражающееся в зеркале заднего вида.
Сложно представить более невыполнимую задачу.
«Пара часиков в горизонтальном положении явно помогут», – подумал он за секунду до того, как заметил Терье Плуга, пересекавшего стоянку.
– Что там еще стряслось, Плуг? – крикнул Карл, вылезая из машины.
Тот пожал плечами:
– Да все то же дело о строительном пистолете. Мне необходимо было услышать версию Харди.
– Ты слышал ее не менее пяти раз.
– Да, но с продвижением этого дела у него могли появиться какие-нибудь свежие мысли.
Очевидно, Плуг что-то нарыл. Он был одним из самых дотошных сотрудников в управлении. Никто, кроме него, не потащился бы с радостью за тридцать пять километров только ради того, чтобы найти какую-нибудь небольшую зацепку.
– И они появились?
– Наверное.
– Что, черт возьми, ты имеешь в виду под словом «наверное»?
– Спроси у него сам. – С этими словами Терье отсалютовал двумя пальцами у виска.
Как только Мёрк вошел в дом, ему навстречу бросился Мортен Холланд. С таким постояльцем было очень непросто проникнуть в дом незамеченным.
Мортен посмотрел на часы:
– Хорошо, что ты сегодня рано, Карл. Просто очень хорошо. У нас тут столько всего произошло… Я даже не уверен, что все запомнил.
Он запыхался, стараясь как можно быстрее выпалить короткие фразы. В данный момент Карлу это показалось абсолютно некстати.