– У меня все хорошо, – ответила она, когда они проходили между двумя клумбами, со стороны похожие на пару отдыхающих, вышедших на прогулку среди десятков таких же, как они. – А вот ситуация лучше не становится. Более того, мне кажется, что она ухудшается. – Женщина почувствовала, как напряглась рука ее собеседника. – Произошли очень любопытные вещи, которые еще не попали в газеты. Сейчас уже совершенно точно доказано, что труп на ваших ступенях принадлежит не Альберту Коулу, а некоему мелкому жулику из Шордича по имени Джосайя Слинсби.
– Но в этом нет никакой логики! – запротестовал генерал, остановившись и посмотрев на Шарлотту. – Что же получается, это он украл табакерку? У кого? Он не может быть шантажистом… Сегодня утром я получил еще одно письмо.
Миссис Питт знала, что это должно было случиться, но все равно почувствовала шок, как от удара. Негодяй опять прикоснулся к ним – слегка, только чтобы напомнить о своем существовании, о своей власти и о готовности больно ранить их!
– И что в нем? – Шарлотта почувствовала, что ее губы высохли и ей стало тяжело говорить.
– Все то же самое, – ответил Брэндон и двинулся дальше. В саду ветерок стих, и запах роз был тяжелым, заставляющим голову кружиться на солнце.
– И опять никаких требований, – сказала его спутница. Это был даже не вопрос, а констатация факта. Она надеялась, что шантажист их наконец выскажет, потому что ожидание удара было более ужасным, чем сам удар. Но, наверное, в этом-то и заключалась значительная часть всего плана: деморализовать, испугать и измучить перед самой атакой.
– Нет. – Балантайн поднял голову, стараясь при этом не смотреть на идущую рядом даму. – Никакого требования денег или чего-то еще. Я уже потерял счет бессонным часам, во время которых пытаюсь понять, что ему может от меня понадобиться. Я вспомнил все области, в которых могу что-то из себя представлять; вспомнил каждого человека, которого знаю и на чье поведение могу оказать влияние, не важно, хорошее или плохое, – и все равно мне ничего не приходит в голову.
Миссис Питт очень не хотелось задавать ему приготовленные заранее вопросы, но это было неизбежно, если они хотели понять, с чем им пришлось столкнуться.
– А не можете вы кому-то мешать – может быть, в продвижении по службе? – поинтересовалась она.
– Военной? – Смех ее собеседника был хриплым и полным безнадежности. – Маловероятно. Я давно в отставке. У меня нет ни титула, ни больших денег, и моим единственным наследником является Брэнди, а он ни на что подобное не способен. Вы это знаете так же хорошо, как и я.
– А может быть, речь о каком-нибудь посте, общественном или финансовом? – настаивала Шарлотта. – О какой-нибудь выборной должности?
– Я – президент клуба путешественников, который собирается раз в квартал и члены которого рассказывают друг другу истории, сильно приукрашенные нашим воображением и желанием выдать желаемое за действительное, – улыбнулся Балантайн. – Всем нам уже больше пятидесяти, а некоторым и вовсе за шестьдесят. Мы живем воспоминаниями о наших прошлых экспедициях. Мы еще помним Африку, когда она была действительно темным континентом, полным тайн и опасностей. И путешествовали мы там в то время ради любви к неизведанному, задолго до того, как кому-то пришло в голову заговорить об инвестициях и расширении империи.
– Но вы ее знаете? Знаете по-настоящему, потому что были там? – не унималась Шарлотта.
– Конечно. Но мне сложно представить себе, чтобы наши знания заинтересовали кого-нибудь из нынешних исследователей или финансистов. – Генерал нахмурился еще больше.