Суперинтендант знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, насколько сложные чувства она испытывает. Веспасия принадлежала к тому же поколению, что и королева Виктория, к поколению, для которого честь всегда стояла на первом месте, а карточные развлечения и эгоистический образ жизни наследника престола не извинялись его королевским статусом. Более того, этот статус делал его еще более достойным порицания за подобные поступки. Правда, как слышал Томас, леди Камминг-Гульд была полной противоположностью королевы во всем, в чем только можно, хотя и жили они в одну и ту же историческую эпоху.
– А вы думаете, Гордон-Камминг действительно виновен? – спросил суперинтендант.
Пожилая леди открыла свои фантастические серо-серебряные глаза, даже не пошевелив идеально изогнутой бровью:
– Я много об этом думала – по причинам, которые касаются проблемы, стоящей перед нами. Транби-Крофт можно рассматривать как некий градусник общественного мнения, по крайней мере, мнения той части общества, которая волнует Данрайта Уайта и Брэндона Балантайна. – Она слегка нахмурилась и посмотрела прямо на Питта. – Нельзя отрицать, что то, как он делал ставки, было совершенно неприемлемо, особенно принимая во внимание то, в какой компании он находился. – Выражение ее глаз было невозможно понять. – Никто бы не смог достойно выйти из такой передряги – ни мужчина, ни женщина. Кто-то высказал предположение – и оно кажется мне не таким уж абсурдным, – что все это было намеренно организовано с целью именно дискредитировать Гордон-Камминга и таким образом уничтожить его как соперника принца Уэльского, в борьбе за милости Фрэнсис Брук.
– Той леди Брук, с которой принц сегодня появился в Аскоте? – удивленно переспросил Томас. Ему все это казалось или невероятно глупым, или невероятно самонадеянным, а может быть, и тем и другим вместе.
– Вот именно, – сухо согласилась пожилая леди. – Не знаю, насколько это правда, но сам факт появления такого предположения говорит о многом.
– Так он невиновен?
– Не знаю, – ответила тетушка. – Жюри присяжных потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы выработать решение. И его встретили и приветствиями, и свистом. Но после заключительного слова, которое произнес судья, другого решения ожидать было сложно.
– Так что, все это было сделано, чтобы спасти принца?
– Такой вариант кажется мне вполне вероятным, – ответила леди Камминг-Гульд с легким жестом отчаяния.
– Но к нашей ситуации это не имеет никакого отношения…
– Зато другие вещи, с этим связанные, имеют, мой дорогой Томас, – сказала Веспасия с легкой улыбкой. – Общественное мнение – очень своенравное животное, а наш шантажист, мне кажется, прекрасно знает, как им управлять. Он слишком тщательно подобрал все факты, чтобы мы могли тешить себя надеждой, что он где-то ошибется. Возвращаясь к вашему вопросу – да, я думаю, что Гордон-Камминг был невиновен.
– Я внимательно изучил все дела, в которых могли пересекаться интересы Данрайта Уайта и Корнуоллиса, – задумчиво произнес Питт, возвращаясь к тому вопросу, из-за которого он приехал. – Меня гложет подозрение, что весь заговор может быть значительно амбициознее, чем мне показалось вначале. Что он не имеет ничего общего с выбиванием денег, но, возможно, связан с моральным уничтожением самого института власти… – Суперинтендант внимательно следил за лицом своей собеседницы, чтобы понять, не кажется ли ей такая мысль абсурдной. Однако на лице старой леди можно было увидеть только глубокую печаль. – Может быть, все это связано с нашим проникновением в Африку. Это та область, которая в какой-то степени соединяет все наши жертвы и которая первой приходит в голову.