Гражданский и уголовный кодексы блуждают во тьме и, пропуская виновного, обрушиваются на главу невинных. Мрачной картине упадка противопоставляется живое изображение естественного состояния всеобщего равенства, которое продолжалось до чех пор, пока человек не употребил во зло своей свободной воли. Единственное спасение для павшего человека — подчинение принципу любви — деятельной и разумной причины. Только тому, кто возвышается своим желанием сделать людей счастливыми и способностью любить, и должна принадлежать власть и даже диктатура, пока не вернётся естественное равенство.
Сен-Мартэн имел немало верных последователей, но мартинисты не вышли за пределы внутреннего самоусовершенствования, погружаясь в переживания своего «я» — учитель недаром говорил: «тень и молчание — любимые убежища истины».
Если Сен-Мартэн нашёл свою «деятельную и разумную причину» для того, чтобы внести единство в мир нравственный, то магнетизёр Месмер предлагал обществу единый принцип мира физического — всемирную жидкость, через посредство которой существа оказывают друг на друга влияние, которое они называют животным магнетизмом и которому приписывал целебную силу от всех болезней. В залы магнетических сеансов стекалось многочисленное и разнообразное общество. Пациенты толпились вокруг большого чана с сернистой водой. Длинные верёвки выходили из деревянной крышки. Больные обвивали её вокруг себя и, чтобы легче циркулировала магнетическая сила, прикасались друг к другу, кроме того, они держались за железные прутья, выходившие из той же крышки. В воздухе слышалась таинственная музыка. Со многими пациентами, особенно женщинами, делались нервные припадки и их уносили в «зал кризисов». Среди этой стонущей, дремлющей, кричащей массы пациентов прогуливался с важностью сам чародей, прикасаясь к больным своим жезлом или рукой.
Напрасны были усилия Академии разоблачить шарлатанские приёмы Месмера. Популярность его возрастала. Образовалось Общество Гармонии для материальной поддержки животного магнетизма. За Месмером последовали его ученики, демонстрируя и эксплуатируя сомнамбулизм и ясновидение. Общество жаждало веры и верило. Недаром ученик Месмера Пюисегюр говорил скептикам: «Верьте — хотите».
«И обновишь лице земли…»
Преследования со стороны светских властей давно уже улеглись. Великий Восток открыто снимал помещение в Париже, равно как и маленькие ложи в провинциальных городах. Отношения с духовенством не оставляли желать ничего лучшего. Обыкновенно ложи заказывали обедню в день своего годового праздника, заупокойные службы по случаю кончины какого-нибудь сочлена, и время заседаний старались распределять так, чтобы не помешать братьям посещать богослужения. Масса духовных лиц вступала в ложи и нередко достигала там высокого положения. Столь же тёплые отношения установились и с королевской властью. Заболевает Людовик XV, ложи молятся об его выздоровлении, заказывают молебен по поводу благополучного окончания семилетней войны. Рождается у Людовика XVI наследник престоля, ложи спешат ознаменовать это событие и торжественными молебнами и делами благотворительности.
Некоторые ложи приближаются к типу учёного общества, собирают в своих недрах выдающихся представителей наук и искусств.
Такова ложа «Наук», основанная Лаландом в 1769 году и переименованная в ложу «9-ти сестёр». Лаланд имел в виду сгруппировать масонов, специально занятых научными исследованиями.