Но ловкие памфлетисты сумели связать этот новый крестовый поход с ветхим средневековьем и найти параллели между целями крестоносных орденов и франк-масонских лож. После этого нетрудно для них оказалось открыть хронологические звенья и даже родство масонов с рыцарями Св. Иоанна Иерусалимского, а после протеста мальтийских рыцарей установить близость масонства к тамплиерам — рыцарям храма и отыскать в Шотландии, мнимую прародину масонства. Так подготовлена была почва для появления таинственной степени «шотландского мастера». Постройка храма Соломонова, наименование рыцарей храмовиков, поход в Шотландию — всё это сплелось в полную неразбериху, дающую полный простор для любителей филологических толкований и «корнесловии».
Немудрёно, что на этот благодарный материал накинулись с жадностью всякого рода авантюристы: иные, задававшиеся благими целями вывести масонство на торную дорогу, другие, не имевшие ничего в виду, кроме честолюбивых эгоистических целей, третьи, мечтавшие сделать свои помыслы орудием политических интриг.
Типичным представителем оных является первый, кто попытается установить связь между масонством и крестоносными орденами, Михаил Андрей Рамзэ, — личность тёмная и загадочная, связанная явно с якобитами, но в то же время получающая свободный пропуск в Англию; гувернёр в знатном герцогском доме Бульонов, он мечтал о масонской космополитической республике и в то же время отрекался перед французским министром-кардиналом Флери от всякого участия в масонских ложах. Шпион Стюартов, а может быть, и Ганноверской династии — человек с двойственным лицом, он в своей знаменитой речи ловко формулировал связь масонства с орденами крестоносцев и дал толчок пышному расцвету разных систем и высших степеней. По следам его пошли и другие — и особенно много сделал для обработки степени «шотландского мастера» более поздний деятель 60-х годов барон Генрих Чуди, такая же перелётная птица, как и Рамзэ. Потомок известной швейцарской фамилии, заброшенный в Метц, сын советника парламента, рьяный памфлетист, актёр французской труппы при дворе Елизаветы Петровны, частный секретарь И. И. Шувалова, он в то же время и лучший идеолог шотландской системы, связанной с легендами о храмовниках и борьбой Стюартов за утраченный престол.
Таким образом, уже с 40-х годов памфлеты знакомят нас с различными новыми степенями — «архитектора» — «избранника», «Кадош», — которые выросли на почве развившейся легенды о мести за убитого Адонирама, о мести за гибель тамплиеров. Но чаще всего встречается окружённое особым ореолом звание «шотландского мастера»: от него ждут реформы и наставления.
Устав 1743 года с его запретом не мог положить преграду появлению высших степеней и новых систем. Уже в 1747 году кавалер Бошэн основал «орден дровосеков», который, уступая настойчивому стремлению знатных дам, вводил их в ложу, как равноправных членов. В 1754 году кавалер Бонневиль основал капитул высших степеней в Париже и в честь гроссмейстера дал ему имя Клермонтского. Но скоро этот капитул был поглощён новыми системами.
Погоня за усложнением степеней и пышный расцвет многостепенных систем, очевидно, основывались на крупном социальном факте. Таковым и была борьба между дворянством и буржуазией, а в среде самого дворянства — между старым судейским и пожалованным. Если буржуа жаждал отличий, то не менее его жаждал их и дворянин, ревниво следивший за сохранением чести своих предков: он привык к феодальной иерархии и старался использовать в этом смысле масонскую легенду. Добивались места в ложе и знатная дама, и жена богатого буржуа, которые завоевали уже себе долю политического и общественного влияния: создали салоны.