А вообще-то слово «конвой» применительно к МЧС не совсем точное, потому что военное и предполагает как минимум вооруженную охрану. Груз же, перевозимый в колонне, исключительно гражданского предназначения и не может передаваться не то что бойцам вооруженных сил республик, но даже и ополченцам. За этим пристально следят сотрудники ОБСЕ (будем верить, что тоже исключительно гражданские зарубежные товарищи), садящиеся на хвост колонне, едва она пересекает границу.
Есть еще одна особенность нашей поездки: если первые грузы формировались по наитию их организаторов, то десятая шла уже исключительно по заявке (просьбам) Центров восстановления республик. В нашей Десятке (десятой по счету колонне), кроме подарков, двух десятков живых елок, заготовленных в лесах под Ногинском, вновь везем стекло, рубероид, топливо…
3
Что есть мирная составляющая в войне на Юго-Востоке Украины? Существует ли она вообще? Ведь прекрасно понимаем жесткие игры современности, когда политики сначала жмут друг другу руки, а потом без зазрения совести стреляют в спины. Или «благородство наоборот» военных, которые сначала стреляют друг в друга, а потом, при перемириях, жмут руки. Впору вспомнить атаманщину Гражданской войны и никому и ни во что не верить. Но вдруг среди всей этой политической мешанины и вакханалии появляется все в белом МЧС. В применении к цвету «Камазов» – даже без иронии. С добром, открытым сердцем и чистыми руками.
У них есть адрес прописки – Спасательный Центр в Ногинске. Именно здесь формируется ядро колонны с гуманитарным грузом, водители этого Центра раз за разом садятся за руль, получают позывные и под звуки «Прощания славянки» начинают наматывать расстояние до «Точки-1» (Донецк) или «Точки-2» (Луганск).
Десятка выходила в 6 утра хотя и в канун Николы Зимнего, но под непрерывным дождем. Уже сказаны напутствия, отданы распоряжения, зазвенела медь оркестра. Настоятель местного храма отец Михаил, подаривший на удачу старшему колонны иконку Николая Чудотворца, побежал к воротам – успеть перекрестить и окропить святой водой каждую машину. Защитную силу этого креста потом, через трое суток, усилят своими ручками старушки Донбасса…
Ожили рации:
– Нехристи, снимите шапки.
– Так это технику окропляют.
– Мы-то доедем, если она не подведет.
– Прекратить базар в эфире.
На лобовом стекле то ли дождь, то ли святая вода. Не счищаем…
В колонне порядка 40 машин. Мизер. Основной костяк будет группироваться в Ростове-на-Дону, куда уже идут грузы из Брянской, Курской, Липецкой областей, Поволжья и Урала, республик Северного Кавказа. Три машины сформированы уполномоченным при президенте РФ по правам ребенка Павлом Астаховым, три грузовика – ЛДПР, один четырнадцатитонник – Федеральным собранием РФ. В колонне идут машины Московского отделения Красного креста, машины обслуживания, «таблетка» – санитарная машина с лирическим позывным «Укол». До выхода на трассу М-4 «Дон», где начинается просторная для движения двухрядка, порядка ста километров, и эфир наполнен командами и предупреждениями:
– Внимание по колонне: обгон слева.
– Притормаживаем на спуске. Гололед.
– Я – «Рубеж-3». Справа тихоход.
«Рубеж-3» – это зампотех Евгений Иванов, он движется впереди нас старшим над шестью машинами. В МЧС водителями служат как ребята срочники, так и контрактники, и вольнонаемные. На выезды в ДНР и ЛНР солдат срочной службы не берут вообще, а если попадаются контрактники, то, чтобы не возникали лишние разговоры, они снимают даже сержантские лычки, не говоря уже о знаках отличия на груди. Фрол, управляющий «моим» «Камазом», более всего сожалеет, что пришлось отвинтить знак парашютиста, с которым никогда не расставался после службы в десантных войсках. От него теперь только дырочка на куртке. Как нет в кабине и привычного для его друзей вымпела ВДВ «Никто, кроме нас». У ракетчиков, для интереса, своя игра слов по поводу собственного армейского девиза: «После нас – никого». Но то армия, а здесь, в МЧС, и впрямь ничего, что могло бы провоцировать международных наблюдателей или прессу. Ведь и многие грузовики были перекрашены из армейского, заводского зеленого цвета в белый опять же по этой причине. Как говорится, себе дороже, когда в благороднейшее дело начинает вмешиваться большая политика.
Идем для колонны достаточно быстро, благо до самого выхода на трассу светофоры перекрывает ГАИ.
– Эх, «лентяйку» не успел купить, – пожалел Фрол, едва выскочили на М-4 и расправили плечи. Похлопал по рулевому колесу, на котором и крепится ручка, при помощи которой можно управлять машиной одной рукой.
Фрол вообще-то – это Фролов Владимир Николаевич, сделавший уже 7 ходок в Новороссию. Не устает хвалить «Камазы»:
– Татары молодцы – такую машину сделали. Все подсмотрели и предусмотрели для водителя: начиная от углубления для мобильного телефона до кнопки, фиксирующей заданную скорость. Смотри, ножки ничего не нажимают, стоят отдыхают, а дистанцию держим. Да и любую поломку можно самому устранить, настолько все просто. Не машина, а автомат Калашникова.
При этом принюхался. Запах от тормозных колодок впереди идущих машин водитель не спутает ни с чем, но гололед и старающиеся втиснуться между грузовиками легковушки заставляют водителей хвататься, как за кобуру, за рычаг тормоза, играть «стопами». Габаритные огни машин у всех одинаковые, похожи на майорские погоны с одной красной звездой на каждой стороне кузова. Не то что остановить, просто притормозить четырнадцать тонн, давящих в спину, достаточно сложно, и Фрол через стекло увещевает очередного вальяжного нарушителя иномарки со светящимися «маршальскими погонами» на обоих «плечах»:
– Ну куда ты? А если бы у меня стекло было? Груду осколков бы привез людям?
– Внимание по колонне. Снижаем скорость, вытряхиваем «блох».
Гармошка сжимается. Водители затесавшихся в колонну легковушек не выдерживают тихого хода, сами выпрыгивают из нее и уносятся вперед. У нас тоже привалов совсем мало, до темноты требуется въехать в Воронеж на первую ночевку.
– 31-й, у тебя баннер развязался.
– Понял. Разрешите остановиться?
– Разрешаю.
За свои машины отвечают не только водители, но и те, кто идет в колонне следом. О замеченных неисправностях первыми докладывают именно они.
– 22-й, левый габарит мигает.
– Понял. Растрясло. Заменю.
– «Укол», «Укол»! Я – «Лидер».
– На связи.
– Справа авария, вижу раненых. Оказать помощь до приезда «скорой». Догоняешь самостоятельно.
– Принято.
Сзади колонны взвыла под синие проблесковые маячки сирена, «таблетка» унеслась вперед, и когда к месту аварии подъезжаем мы, майор Радик Донской уже делал перевязку лежавшей около перевернутого «Фольксвагена» женщине. Как раз граница с Тульской областью, плохое место для аварий: туляки уже не выедут, потому что не их территория, для Подмосковья это самая дальняя точка. Так что «скорой» добираться долго. И повезло раненым, что еще не проскочили это место мы…
Несмотря на то что наступала серия самых коротких дней в году, к Воронежу подъехали еще засветло. Взгляд останавливает надпись – «Город воинской славы». На перекрестке ждет проезда нашей колонны автобус на Орел. А ведь он тоже город воинской славы России. И Курск, и Ростов, и Белгород, которые рядом, уже светятся своими именами на дорожных указателях, они тоже этого высокого звания. Столько же было проявлено нашими предками мужества и доблести всего лишь на этом малом пятачке земли! И ведь он не замыкается границей, он идет ведь и дальше, в Краснодон с его легендарной «Молодой гвардией», в Харьков, другие города и поселки Украины, явившие миру такую же беспримерную отвагу в борьбе с фашизмом. Как могло случиться, что ныне Украина кланяется портретам пособников фашистов Бандеры и Шухевича, присваивает им звания Героев Украины? Что создаются целые батальоны, проповедующие свастику, и Киев молится на них, вооружая на борьбу с клятыми москалями? Что должно было произойти с народом, если они приняли подобное?