Реальность такова, что современные теоретические объяснения нового состояния глобального миропорядка трудно отличимы от доктринального оправдания нового мирового господства.
Сегодня новая схема управления миром, по признанию некоторой части западного ученого сообщества, проявляется в «гегемонии» США – термин, которому придается позитивное звучание. «США, конечно, имеют возможность и политическую волю влиять, и даже формировать современную международную систему отношений, но главное состоит в том, что они это делают, исходя из интересов системы в целом и исходя из интересов входящих в такую систему государств»[74]. Современная конструкция, по мнению специалистов, якобы не имеет ничего общего с имперским поведением Америки времен знаменитой доктрины Монро эпохи Рузвельта. Ибо тогда осуществлялся прямой контроль и прямое вмешательство во внутренние дела других стран.
Подобного рода рассуждения привели к оживлению более общей дискуссии о смысле и сути «империи». Знаменательно, что акцент делается на разведении негативно нагруженного понятия империи и нового его эквивалента – «гегемонии». Империи ставится в вину то, что она неминуемо ведет человечество к порабощению, ибо строится по принципу «вертикальной иерархии», тогда как фундаментом гегемонии якобы являются «горизонтальные унифицированные связи», которые позволяют сохранить частям системы свою независимость[75].
Более того, гегемония признается совершенной противоположностью империи. Исходной посылкой для такого суждения является исторический пример античной Греции, в которой гегемония рассматривалась как разновидность власти, способной устроить и провести в жизнь определенный порядок вещей. Считается, что в противоположность персидской империи греческие города-государства реализовали подобную гегемонию сначала на примере Спарты, а позднее на примере Афин. Внутри образовавшейся, таким образом, Лиги греческих городов каждый из них был автономным образованием и был представлен на совете Лиги на равноправных с другими условиях.
Стремление развести понятия империи и гегемонии и избавить последнее от нежелательного колониального флера породили такие новые идеологические изобретения-оксюмороны, как «империя по приглашению»[76] или «демократическая империя»[77], которые призваны создать «доброе имя» империалистической, по факту, политике США. Наконец, если и признается имперская сущность актуальной американской политики, то при этом совершенно в духе новой парадигмы существования США именуются «нетерриториальной империей»[78].
Как замечает Дарио Батистелла, профессор политических наук Института политических исследований в Бордо, сама концептуальная посылка относительно греческой гегемонии до определенной степени сомнительна и не позволяет установить окончательного и четкого разграничения империи и гегемонии. Ибо сама греческая гегемония в эпоху Пелопоннесских войн плавно трансформировалась в империю в ее отношениях с государствами Лиги, которые более не могли проводить самостоятельную финансовую политику и добровольно покинуть альянс. При этом Афины недвусмысленно вмешивались во внутренние дела подчиненных государств. И действительно, эта историческая параллель, несомненно, рождает малопривлекательную картину будущего современного человечества, живущего в эпоху американской гегемонии: где гарантии того, что благие намерения и забота о человечестве не превратят жизнь этого человечества в новый Гулаг по-американски?
Новая гегемония или новая империя?
Как указывают зарубежные исследователи, современная политическая наука долгое время практически не уделяла внимания понятию империи[79]. Сама идея империи мало кого интересовала. Однако в последние годы эта тема активно возвращается в научные дискуссии.
История эволюции идеи империи в политической философии совпадает с магистральной логикой разветвления консервативной и либеральной оптики анализа мирового процесса. Имперский взгляд на мир определяется как принципиально гоббсианский, поскольку логика существования империи подразумевает легитимное поглощение сильным центром слабых элементов системы. Именно таково классическое понимание империи, которая предстает как интегрированная и иерархизированная сущность во главе с центральной властью, осуществляющей свое влияние на периферические зоны. Отношения при этом организуются строго вертикально, а политическое господство используется в целях перераспределения ресурсов в пользу доминирующего центра.
Антагонистом гоббсианской логике считается либеральная логика теории Локка, которая составляет фундамент построения мира на базе национальных государств. Идея суверенитета и независимости каждого такого образования приводит к замене вертикальной иерархии империи горизонтальными связями между единицами системы. С этого момента мир рассматривается как место для анархически свободной конструкции, лишенное какой бы то ни было центральной власти и составленное из равноправных субъектов. Именно в этот период создаются работы, объявляющие имперскую матрицу строения мира устаревшей и отклоняющейся от «нормы». Появляется понятие тоталитаризма. Оно призвано идеологически уничтожить приверженцев имперской мысли и снять с повестки дня возможность обсуждения идеи империи как позитивно ценной категории философско-политического анализа.
Примечания
1
Badie В. De l’intemational au mondial. // Durand М.-Ph., Copinnschi Ph., Martin B., Mitrano P, Placidi-Frot D. Atlas de la mondialisation. Comprendre l’espace mondial contemporain. 2010. P. 6—7.
2
Badie B. La Fin des territoires. Paris, 1995.
3
Badie В. De International au mondial // Durand М.-Ph., Copinnschi Ph., Martin B., Mitrano P, Placidi-Frot D. Atlas de la mondialisation. Comprendre l’espace mondial con-temporain. Paris, 2010. P. 6.
4
Бауман 3. Текучая современность. СПб., 2008. С. 124.
5
Бенуа А. де. Идея империи // Бенуа А. де против либерализма. К четвертой политической теории. Спб., 2009. С. 441, 442.
6
Там же С. 447-448.
7
Там же. С. 447.
8
Фурсов А.И. Русская власть, Россия и Евразия: Великая Монгольская держава, самодержавие и коммунизм в больших циклах истории // Русский исторический журнал. М., 2001. Т. IV. № 1. С. 15.
9
См., наир., Велимир Хлебников // http://www.peoples.ru/art/literature/poetry/ newtime/hlebnikov/indexl .html
10
Там же.
11
Филиппов А. Смысл империи: к социологии политического пространства // htp:// old.russ.ru/antolog/inoe/filipp.htm
12
Левинсон А. Война и земля как этические категории // Неприкосновенный запас. М., 2005. № 2-3. С. 106.
13
См., напр.: Лурье С.В. Историческая этнология. М., 1997; Левинсон А. Война и земля как этические категории // Неприкосновенный запас. М., 2005. № 2—3; Глебова И.И. Политическая культура России. Образы прошлого и современность. М., 2006. С. 82—92.
14
Фурсов А.И. Русская власть, Россия и Евразия: Великая Монгольская держава, самодержавие и коммунизм в больших циклах истории // Русский исторический журнал. М., 2001. Т. IV. № 1. (http://nolmogorow.nigilist.ru/archive/fursov/curazia.htm)
15
Замятин Д.Н. Теократия. Евразия как образ, символ и проект российской цивилизации // Политические исследования. М., 2009. № 1. С. 71—90; Замятин Д.Н. Пришествие теократии. Евразия как образ, символ и проект российской цивилизации // Независимая газета. 23.07.2008.
16
Лихачев Д.С. О национальном характере русских // Вопросы философии. М., 1990. № 4. С. 5.