Вы не знаете, были у покойника родственники?
Следователь посмотрел на этих людей и произнес, не скрывая своего осуждения:
– Вы не о пропавшей зарплате печальтесь, а радуйтесь, что живы остались. Уверен, ваш хозяин вас неспроста так настойчиво звал. Та девчонка-горничная засланной ласточкой оказалась, он про это узнал и из дома уехал в тот день, чтобы ее убить. А перед этим он со своими сообщниками убил того мужчину, который привозил девушку. И вас он тоже бы убил, можете в этом даже не сомневаться. Вы были ему опасны, так как слишком много видели и знали.
Теперь хозяева были ни живы ни мертвы. Слова следователя совпали с их собственными ощущениями. И перекошенные бледные лица этих двоих говорили о том, что они все поняли, осознали опасность и теперь прикидывают, удастся ли им выбраться из этой истории целыми и невредимыми.
– Вам очень повезло, вы остались живы. Но есть люди, которые еще находятся в руках этих злодеев. Вы должны помочь нам спасти их.
– Так вы говорили, что жилец убит.
– Есть и другие, те, кто приезжал к нему под видом гостей.
– И эти люди тоже могут желать нам зла? – Голос женщины звучал испуганно.
И когда следователь с весьма мрачным и многозначительным видом покивал в ответ, женщина буквально позеленела от страха. Следователь же, хотя всерьез и не думал, что кто-то может покушаться на жизнь двух этих деревенских жителей, все же решил напугать их. Это сделало бы свидетелей более сговорчивыми.
Расчет следователя оправдался в полной мере.
– Мы вам расскажем!
– Да, расскажем! Они и правда держали кого-то в подвале!
– И еду им туда носили. Кашу!
– Откуда знаете? – спросил следователь.
– Я сама ту кашу готовила, – призналась хозяйка. – Отдельно жрачку для гостей, мяса и кур намариновала, и отдельно кашу в большой кастрюле сварила. Как хозяин велел, так и сделала. В той кастрюле десятерым наесться можно было. Я и говорю: «Зачем так много?», а он мне отвечает: «Вари, чтобы впрок было».
– И что за кашу вы варили?
– Хозяин сказал: свари геркулес на мясных обрезках. Вроде как ты для своей собаки дома варишь. Сказал, что гости со своими охотничьими собаками приедут, надо собак тоже накормить.
– А вы собак тех видели?
– Нет. И следов никаких не видела. А вот каша исчезла. Это точно. Через день мне пустую кастрюлю в мойку сунули, я ее помыла, тем дело и кончилось.
И видя, как сжался рот у следователя, женщина развела руками:
– Ну я же не знала, что это для людей.
– Не знали? Неужели?
– То есть сначала не знала. Потом-то, конечно, понемножку стала догадываться.
– Вы и тогда обо всем догадывались! – не сдержал своего возмущения следователь. – И если бы вы сообщили о том, что творится в доме у вашего нового хозяина, возможно, вы бы спасли человеческую жизнь, и даже не одну!
Женщина молчала. Вид у нее был виноватый и в то же время неприступный. Да, она понимала, что поступила неправильно, совесть ее грызла. Но угрызения совести были ничтожно слабы по сравнению с инстинктом самосохранения, который настойчиво советовал женщине молчать и не совать свой нос в чужие дела. Так что, о многом догадываясь, женщина помалкивала, слушаясь нового хозяина и выполняя его приказы.
Они с мужем понимали, что этот жилец не чета владельцам дома, супружеской паре – тихим и интеллигентным творческим людям. Он – художник, она – писательница. С теми хозяевами прислуга горя не знала. Но жилец завел в доме свои порядки, многие из которых старым слугам были не по нутру.
– Но что мы могли поделать? Точно ведь мы ничего не знали. Сами-то мы никого не видели.