– Я последний раз предупреждаю вас, госпожа Шиско, что вы обязаны выполнить этот приказ как представитель Содружества Гильдий, а также выказывать дружеское отношение ко всем его представителям, – не унимался тролль.
– И я тебе последний раз говорю, Сталист, что видала я такие приказы в изнаночном пекле, чтоб его разодрало на клочья!
Их взгляды очередной раз пересеклись, и тролль все же нехотя отступил и, отведя взгляд, с угрозой произнес:
– Если до десяти вы не будете готовы и не выполните распоряжение правительницы, пеняйте на себя, – а потом, полный мрачной решимости, весомо добавил: – Я лично приведу в исполнение Закон.
– Видала я твой Закон, знаешь где? – заорала двоим служителям порядка вслед Соша, но договорить не успела. Они вовремя ретировались, протиснувшись в дверной проем и оглушительно хлопнув напоследок дверью. Андрейко – мастер подобных спецэффектов.
Бор с трудом успел отскочить в сторону от движущихся на него мужчин, почувствовав себя спокойно, лишь когда дверь за ними окончательно закрылась.
– А тебя, Туркун, какого-такого воздушного потока занесло ко мне на ковер? – хрипло поинтересовалась Соша, попутно приглаживая свои растрепанные призрачные блекло-белые волосы. – И не говори, что мимо проходил, стервец. Знаю я вашу породу. Вечно неподалеку шляетесь.
Командор пропустил негодующую речь мимо ушей и без обиняков сразу приступил к изложению наболевшей мозоли:
– Нам нужно отложить полет.
– Я же уже повторяла…
Что-то в голове главного механика щелкнуло, переключилось на другое шасси. Бору почудился даже скрип срабатывающих шестеренок.
– Отложить? – наконец выдохнула она.
– Да, именно так, – кивнул он.
Сохиши Шиско исподлобья глянула на него так красноречиво, что командору на какое-то мгновение захотелось последовать примеру согильдийцев, вот только он не успел – Соша вовремя заговорила:
– Я не могу этого сделать. Это вопрос чести. Моей чести и моего авторитета. Я не могу перенести вылет и точка, – горящие глаза, высоко поднятая голова. – Я никогда не переносила полеты и впредь не перенесу. Ты меня понял?
Бор болезненно вздохнул. Он искренне любил мастерство главного механика, но так же искренне ненавидел ее тупоголовое упрямство. Да, она талантлива, невероятно одаренная, но до невозможности упрямая личность, эгоцентризм которой явно зашкаливал за крайнюю отметку. Самый что ни на есть настоящий баран с непробивным характером, от которого даже у самого миролюбивого и дружески настроенного человека могла голова пойти кругом.
– Но испытывать «Эллиса» будут миротворцы, – попытался Бор подойти с другой стороны.
– Не будут, – угрюмо заявила Соша, а чуть погодя, едва скрывая раздражение, сказала: – Я знаю, к чему ты клонишь, Туркун. Нет. Я тебе этого не позволю!
«И где здесь логика?» – про себя вздохнул Бор. Ну что ж, тогда нужно подойти с более весомым аргументом.
– Вы слышали про спор? – начал он.
– Спор? – приподняла бровь эолфка.
– Да, спор между Гильдиями, – кивнул он.
– Не думаю, что твоя песенка про всякие споры изменит мое решение, – резко произнесла Соша. – Иди и займись своим делом, Туркун. И чтоб сейчас духу твоего здесь не было. Понял? Или мне повторить?
– Как скажете, – осознав всю тщетность своих попыток, наконец проговорил Бор.
Трудно биться лбом о стенку, в особенности, если эта стенка главный механик Шиско.
Выйдя из кабинета Сохиши Шиско, Бор не смог не прикрыть лоб рукой, оттерев с него невесомую пыль. Древний жест его народа, означающий что-то вроде грозящей крупной переделки.
Бор не знал, что делать. До вылета всего около часа, а проблем становилось еще больше с каждым ударом сердца.
Он шел по длинному внутреннему коридору летного крыла. Пытаясь в голове прикинуть все возможные выходы из сложившейся ситуации, Бромур Туркун постоянно подлавливал себя на том, что не в силах придумать ничего путного. Он прекрасно понимал всю патовость ситуации. Что бы командор ни делал – все равно не успеет оградиться от застывшей на пороге беды. Хотя Ласточка и попытается пробиться по своим каналам, но Бор не верил, что из этого выйдет что-то путное. До назначенных испытаний оставалось слишком мало времени.
Где-то за стенами грохотали турбины каких-то новых механизмов, слышалось нарастающее эхо очередных испытаний в аэродинамической трубе. Все вокруг громыхало и стенало. Повсюду лился неоднородный механический шум. В этом крыле всегда так, хотя отойди подальше – ни малейшего цокота не услышишь. Гильдия Ветра всегда была со своими странностями.
Лабиринт подобен бункеру: добротному, просторному, приближенному к реальной безопасности убежищу, зачем-то размещенному чьим-то злым гением на самом пороге Границы и Тумана. Не самое лучшее соседство.
Однако развить свою мысль командор так и не смог – его отвлекли. Кто-то усиленно пытался обратить на себя его внимание, неистово дергая за полу летной куртки.
Бор обернулся, но никого не увидел. Хотя нет, он просто не туда смотрел.
– Привет, Тортрон, – вежливо поздоровался он, глядя вниз и при этом пытаясь перекричать гудение машин.
– Привет и тебе, командор Бромур, – донесся до него хриплый бас.
Гном явно что-то хотел от Бора, но никак не решался высказать вслух мучавшие его думы.
– У меня к тебе дело, командор Бромур, – наконец-то произнес он.
Бор удивленно посмотрел на взлохмаченного Тортрона. Этот несчастный был чем-то вроде «мальчика на побегушках» у Соши, а подобной участи Бромур Туркун откровенно не желал никому.
За стеной что-то протяжно завыло. Нет, не завыло – заверещало. Громко и оглушительно. Обкатка всегда была делом неприятным.
– Отлично, – заорал командор, пытаясь перекричать шум.
– Что? – донесся до него рев гнома.
Послышался скрежет, заглушающий, пуще прежнего, голос самого Бора. Поняв, что его не слышно, он принялся жестами показывать, дескать, да, я согласен. Когда до Тортрона дошел смысл жестов Бромура Туркуна, он кивнул и внезапно потянул Бора за собой. Тот же, неожиданно для себя, повиновался.
Они вместе, молча, миновали еще парочку коридоров. Хотя там и было достаточно тихо, ни человек, ни гном не произнесли ни единого слова.
Бор по-прежнему не совсем понимал, почему он идет следом за механиком, а тот, в свою очередь, целенаправленно тащил его на буксире. Почему-то Бору показалось, что упрямством Тортрон пошел в Сошу. Та обычно действовала такими же методами.
Только когда они пришли в маленькую коморку, по-видимому, принадлежащую не просто гному, а целому поколению разгномистых гномов, настолько она была гномьей, командор наконец-то смог перевести дух. Вот только Бору, чтоб протиснуться в нее, пришлось согнуться в три погибели и мысленно проклясть свое безрассудство, которое обычно приписывал Ласточке. Настолько же он ошибался…
В коморке было тесно и душно. Бромур Туркун никак не мог нормально устроиться. К тому же его сразу бросило в пот. С трудом подняв глаза, он увидел сидящего на толстоногом табурете Тортрона. Он печально смотрел на своего гостя.
– Тут есть дело, – пояснил гном каким-то невероятно грустным голосом, в котором точно сконцентрировалась вся печаль и тоска гномьего народа.
Командору, едва только расположившемуся на полу, отчего-то стало безумно весело. Кто бы мог подумать, что сегодня он будет протирать свои штаны о гномьи бревна.
«Хорошо, что все они ужасно чистоплотные», – пронеслось у него в голове.
Почему-то Бору отчетливо представилась его родная страна, где максимум, как мог попасть его сородич в дом гнома – это по мелко нарезанным частям. Желательно с отдельной сушеной башкой.
– Вот, – ткнул пальцем в какую-то жестяную штуку Тортрон.
Бор смигнул. Он, по-видимому, пропустил какую-то часть объяснения механика. Ему просто вспомнилась голова отца, которую он достал из одного гномьего дома, охваченного пламенем. Конечно, костер развели уже потом. Как говорится – победителей не судят и горе побежденным. В тот день они победили, но потом…