И Джейд подумала, не приняла ли она ее за одну из наркоманок, о которых только что говорила.
Ингрид открыла коттедж, и они вошли в гостиную. Единственное окно закрывали жалюзи. Подняв их, Ингрид впустила свет, и теперь Джейд могла осмотреться. Огромный коричневый диван, как и в доме Ингрид, занимал большую часть комнаты. Рядом стояли два стула, которые, по всей видимости, были частью старого столового гарнитура. Увидев телевизор в углу, Джейд захотелось немедленно включить его, чтобы посмотреть последние новости о самоубийстве Лизы Макферсон. Но Ингрид повела ее дальше, в спальню, и показала кровать, почти такую же по размеру, что и в ее комнате дома. Между кроватью и окном, выходившим в садик с апельсиновыми деревьями, едва умещался комод.
– А вот твоя ванная, – показала ей Ингрид.
Ванная комната тоже была малюсенькая – в ней помещались лишь унитаз, раковина и старая ванна на ножках. Ингрид была права, ей бы не помешало хорошенько отлежаться в горячей воде, отмокнуть и освежиться.
– А здесь ты найдешь белье. – Ингрид открыла шкафчик, в котором лежали бледно-розовые полотенца и простыни. – На Ньюпорт-авеню есть прачечная. Это неподалеку. Если понадобится позвонить, то прямо перед ней ты увидишь телефон-автомат. А в случае крайней необходимости всегда можно воспользоваться и моим телефоном.
– Спасибо вам огромное, – растроганно проговорила Джейд, и впервые со времени отъезда из дома почувствовала, что к ней вернулся ее прежний голос, правда, звучал он устало. – Мне здесь все очень нравится. И я сделаю, как вы сказали: приму ванну, а потом немного вздремну.
Ингрид вложила ей в руку ключ и, заглянув в глаза, мягко проговорила:
– Здесь ты будешь в безопасности.
Джейд очень хотела надеяться, что Ингрид окажется права.
Ночью, пока Джейд лежала в кровати, ее не оставляли мысли о матери – как же она скучала по ней! Слово, которое не произносилось ею годами – мамочка, – сейчас готово было сорваться у нее с языка. Как бы она хотела снова стать маленькой, как Райли, чтобы мама укладывала ее спать, укутывая в одеяло. Мама всегда целовала ее в лоб, перед тем как начинала молиться. Она благословляла всех, кого знала, даже Стивена. Молитва же, которую сейчас повторяла на ночь Джейд, не имела ничего общего с Богом – она была обращена к почтовому ящику в Северной Каролине. Ей очень хотелось воспользоваться им, хотя отец, она была уверена, предпочел бы, чтобы она не выходила с ним на связь.
Чувствовал ли он облегчение после того, как освободил семью от необходимости присутствовать на спектакле – на суде над ней, который сейчас бы шел уже третий день? Теперь-то, наверное, репортеры больше не ошиваются возле их дома. И все-таки, ради кого отец пошел на такой шаг – ради нее или ради мамы с братом и сестрой?
На третье утро в дверь все-таки постучали. Джейд выглянула в окно и увидела между нефритовыми деревьями Ингрид. Хозяйка помахала ей рукой, и Джейд поняла, что не сможет ей не открыть – со дня ее вселения в коттедж они с Ингрид еще не разговаривали.
– Я принесла тебе немного бананового хлеба, – сказала та, когда Джейд открыла ей дверь. – Пойдем посидим на солнышке. Сидишь тут взаперти, а на улице, между прочим, отличная погода. – Наклонив голову набок, она посмотрела на нее с интересом и спросила: – С тобой все в порядке?
– У меня все хорошо, – ровным голосом ответила Джейд. – Просто меня немного измотало путешествие, и я никак не приду в себя.
Однако Ингрид ее слова не убедили, кажется, она ей не поверила.
– Пойдем, пойдем, – повторила она с настойчивостью. – Посидим, поболтаем.
Щурясь от яркого солнца, Джейд вышла на веранду, с ужасом представляя, о чем же таком с ней собиралась поговорить Ингрид.