Но раз уж мне стало обо всем этом известно, я должна была выяснить все до конца.
«Окровавленного мистера Дэвиса обнаружили в гостиной. Перед ним с пистолетом в руке сидела мисс Макферсон. Мистер Дэвис был застрелен из пистолета марки «Магнум». Пуля вошла в глаз и вышла через висок. По свидетельствам экспертов, смерть наступила мгновенно».
Подробное описание увиденного полицией поразило меня больше всего, я чувствовала, что эта ужасная картина будет преследовать меня в кошмарах.
В большинстве статей информация повторялась, но я все равно прочитала каждую вырезку. В полночь я наконец добралась до той самой записки, читать которую было труднее всего – это была копия предсмертного письма сестры, написанного ею от руки на обычном тетрадном листке.
«Дорогие мама и папа,
мне жаль, что я заставила вас пройти через все это. Я знаю, то, что я собираюсь сделать, причинит вам еще больше боли – во всяком случае, первое время вам будет очень больно… Но также я знаю, что суд не поверит мне. Не поверит, что я не собиралась его убивать и это был несчастный случай. Однако в тюрьму я не пойду. Одна только мысль, что я там окажусь, приводит меня в ужас. Поэтому… мое решение единственно верное. Так будет лучше для всех. Я очень люблю всех – маму, папу, Дэнни и Райли. Простите меня за тот позор, который я навлекла на нашу семью.
Взяв у меня коробку, он сел за стол в своем трейлере и стал вытаскивать статью за статьей. По мере того как он читал, лицо его становилось таким же красным, как футболка. Когда же он покончил со всем, он с болью оттолкнул от себя коробку, схватил ружье и, выбежав из трейлера, скрылся в лесу. Я тут же последовала за ним, проклиная себя за то, что, возможно, совершила самую страшную ошибку в своей жизни, познакомив брата с содержимым этой коробки.
Когда я нашла его, он медленно брел с ружьем на плече и смотрел куда-то перед собой. Он не удивился, что я догнала его, и не прибавил шаг, когда я поравнялась с ним. Мы шли рядом в полном молчании около десяти минут, и я, хоть и нервничала, начала понемногу успокаиваться. Было что-то умиротворяющее в этой тишине и в том, как пружинил под нашими ногами ковер из сосновых иголок. Вокруг нас были лишь стволы сосен, прямые, как стрелы, выстреливающие в небо, где их кроны взрывались над головой пушистыми игольчатыми шапками. Я смотрела перед собой, назад и по сторонам – и видела одно и то же во всех направлениях. Мы шли не по тропе, и, если б рядом не было Дэнни, я бы давно заблудилась.
– Откуда ты знаешь, где мы? – прошептала я, боясь нарушить тишину леса голосом.
– Просто знаю, и все. – Он показал вперед. – Я люблю ходить вон туда.
Я посмотрела, куда он указывал, но казалось, что стена деревьев впереди ничем не отличалась от той, что и вокруг. Однако через пару шагов я поняла, в чем дело: прямо перед нами была поляна, окруженная настолько высокими соснами, что создавалось ощущение забора.
– О, – сказала я, – теперь понимаю почему. Здесь очень красиво.
Дэнни подошел к сосне, сел под ней и положил ружье возле себя. Я села рядом, а он закрыл глаза и покачал головой. Я немного подождала. Прошло минуты две или три, когда он вновь открыл глаза и сказал, глядя на деревья:
– Знаешь, когда ты думаешь, что помнишь что-то, но не уверен, приснилось тебе это или нет… Или может быть, ты все придумал… ты начинаешь помаленьку сходить с ума.
– Да, понимаю тебя, – кивнула я.
– Мама говорила, что это оттого, что у меня хорошее воображение. Она уверяла, что мне стоит стать писателем, потому что я придумываю замечательные истории. – В голосе его послышалась горечь. – Она смеялась над ними – над моими историями.