Уеду куда-нибудь поближе к экватору, где много-много солнца — пусть упыри меня там попробуют отыскать. Даже в джунглях можно неплохо прожить с таким капиталом! Когда Виктор меня хватится, будет уже поздно. А если он к вам сунется права качать, то скажите что, мол, сам виноват, недоглядел за женой. После свадьбы дочь отцу не принадлежит. С вас все взятки гладки. Кроме того, на Балу будет ваша Мастерица Эржбета.
— Мастер.
— Она самая. При необходимости она сумеет вас защитить.
Заложив руки за спину, Штайнберг задумчиво прошелся по гостиной.
— План, конечно, неплохой, но я все еще не понимаю, как у тебя наглости хватает требовать такую сумму.
— Подумайте, на какой риск я иду.
— Вот именно! — вставил Уолтер. — Виктор же сразу догадается, что Эвике не вампир.
— Чепуха! — замахал на него фабрикант. — Если я дам ей напиться своей крови, то вампиры ее учуют и примут девчонку за немертвую. То-есть, за немервую, которая совсем недавно хорошо отобедала. Риск минимальный! За что тут платить?
— А что будет после свадьбы? Нет, я постараюсь сразу же удрать, а если не получится? Мне ведь придется… — взглянув на хозяйку, Эвике умолкла.
— А вампиры вообще… ну это… ну… могут? — выдавил Уолтер.
Отец и сын ответили одновременно.
— Не знаю, — сказал Леонард.
— Еще как! — сказал Штайнберг.
Пару минут их взгляды бесцельно скользили по комнате, описывая дугу вокруг Гизелы.
— Отец, как ты можешь! — наконец опомнился Леонард. — Посовестился бы втягивать людей в свои игры! А ты, Эвике… да в своем ли ты уме? Так рисковать! Я этого не д-допущу!
— Отчего же, сударь? Может, я тоже хочу заработать. Не только же вам в роскошествах купаться.
— Если тебе нужны деньги, я их п-просто так тебе отдам!
— Э нет, сынок, сначала свой капитал сколоти! — встрял Штайнберг. — А моими деньгами не вздумай распоряжаться! Слишком тяжко они мне достались.
— Вот именно! И не нужны мне ваши подачки!
— Да вы что это оба?! Эвике, я был о тебе лучшего мнения! Не знал что ты… такая, — он посмотрел на горничную с внезапной гадливостью, будто она прямо на его глазах превратилась в какой-нибудь стафилолокк. — Гизела, ну хоть ты ей скажи!
— Опомнись, Эвике!
Но урезонить распоясавшуюся горничную было не так-то просто.
— Почему, фроляйн Гизела? — спросила Эвике, уперев руки в бока. — Я ведь служанка. Помните, вы читали мне книжку про то, как старый король послал рыцаря за море, чтобы тот привез его невесту? А когда они возвращались на корабле, камеристка должна была дать принцессе приворотное зелье, чтобы ее госпожа влюбилась в дряхлого женишка? Но рыцарь и принцесса по ошибке выпили зелье и полюбили друг друга. Скажите, кому пришлось лечь с королем в первую брачную ночь?
— Камеристке. Но "Тристан и Изольда" — просто легенда! У нас-то все по-другому!
— Это как же так у нас по-другому? Если не ошибаюсь, передо мной стоят два упыря, да и третий не за горами! Очнитесь, фроляйн. Мы в сказке. А во всех сказках служанка всего лишь разменная монета. Но если я буду монетой, так чур золотой! Ну, что скажите, герр Штайнберг?
— Пятьдесят, — процедил тот.
— Что, двести тысяч да еще и пятьдесят? Вообще здорово!
— Разорения моего хочешь, мерзавка?!
— Хочу, — призналась Эвике, — но вряд ли увижу. Потому что на свете нет справедливости, в этом я уже убедилась.