– Так вот, Олег Иванович! Сейчас, конечно, бициклы очень дороги; но я предвижу, что лет через пять-семь они будут доступны даже и людям со средним достатком. А тогда – улицы наполнятся бициклами; люди будут ездить на прогулки, разносчики и посыльные пересядут на наши машины. А уж о почтальонах и вовсе говорить нечего – уверен, при каждом почтовом отделении будет несколько казенных бициклов, на которых станут развозить срочные телеграммы. Вот только отменят, дайте срок, этот нелепый закон, запрещающий езду на бициклах в городах, – и скоро мы не узнаем ни Москвы, ни Петербурга! Повсюду будут двухколесные машины…
– А о военных не думали? – поинтересовался Олег Иванович. – Им, вероятно, тоже будет интересно.
– А как же! – с энтузиазмом подхватил Меллер. – Уверен, при военном коменданте в любом крупном городе появится команда бициклистов – для доставки важных депеш. Да и пехотные и артиллерийские офицеры тоже могут…
– Да нет, я не о том, – покачал головой Семенов. – Посыльные – это, конечно, хорошо, но… мелко плаваете, Юлий Александрович! Представьте себе простой, крепкий и недорогой велосипед с широкими шинами, способный выдержать пехотного солдата в полной амуниции. Представили? А теперь – представьте роту, состоящую из таких солдат. По хорошей дороге такую «ездящую пехоту» можно перебрасывать, пожалуй, побыстрее конницы – и никакой возни с фуражом и коноводами. Доехал до позиций, сложил бициклы в безопасном месте – и пожалте в первую линию!
– А что, любопытно… – задумался Меллер. – Эдакие, знаете ли, «механические драгуны»…
– Самокатчики, – поддакнул Семенов. – Вот отличное название – просто и по делу. Самокатчики.
– Да, очень хорошо! – кивнул Меллер. – Самокатчики – это звучит. Одна беда – дороги наши не слишком-то подходят для бициклов даже и в сухое время года. Про осень и весну я уж и не говорю – тут никакая машина не выдержит…
– Так уж и никакая! – покачал головой Семенов. – Дутые шины облегчают движение даже и по песку и снегу. На таких велосипедах ездить можно не только по дорогам и всякой более или менее твердой поверхности почвы, но и по слегка топкой и покрытой травой.
Меллер задумался.
– Пожалуй, вы правы. На таких машинах можно ездить и в лесах, особенно лиственных, и даже и по песчаному грунту хвойных лесов; по жидкой грязи в несколько вершков, по лужам, мягкой пыли, если под ними твердое основание.
– …И кроме того, под огнем велосипедист куда меньше всадника подвергается опасности, – продолжил за Олега Ивановича Меллер. – Ведь он, очевидно, представляет собой сравнительно меньшую цель. Конечно, велосипеды военным нужны особые – легкие на ходу, прочные, несложные, не слишком тяжеловесные и допустимой стоимости…
Семенов еле заметно улыбнулся. Вот, пожалуйста! Стоило только начать…
– Хотя в чем-то вы правы, Юлий Александрович, – заметил он. – Такие вот «самокатчики» более подходят для войны в Европе. Нам, пожалуй, более пригодились бы машины с каким-то двигателем. Вот, кстати, слышал я недавно об изобретении господина Бенца. Не доводилось? А зря, прелюбопытнейшая, доложу вам, штукенция. Кстати, и у нас в России над таким работают. Справьтесь, если время найдете, – господин Яковлев, бывший флотский офицер. У него интересные наработки имеются, поговорите с ним – глядишь, и польза какая выйдет…
* * *
Четырнадцать часов – рабочий день в седьмой московской клинической больнице – стремительно катится к финалу. Большая часть врачей уже закончили обходы; процедуры, по большей части, позади, и по отделениям уже заканчивается обед. Просторными грузовыми лифтами собирают с этажей массивные кухонные шкафы-тележки; из холлов, на время превращённых в столовки, неспешно выветриваются запахи безвкусной (а что делать? Диета!) картофельной размазни и жиденького вермишелевого супчика с разваренными волокнами лука и редкими морковными звездочками. До пяти часов, когда в палаты хлынут посетители, еще много времени, так что пока в коридорах отделений сравнительно немноголюдно.
– Ой, Андрей Макарыч, здравствуйте!
Каретников оторвался от бумаг. Перед ним стояла высокая стройная блондинка в салатовой форме медсестры – Ольга.
– Да, спасибо, Семен Владимирович, я загляну в тридцать шестую….
Собеседник его кивнул и направился по коридору, в сторону лифтов. Детское отделение, которым заведовал Каретников, находилось тремя этажами ниже, однако доктор, накопивший за годы профессиональной карьеры немалый опыт в специфической области, консультировал еще и соответствующие профильные отделения. В третьей хирургии он был частым гостем – особенно с тех пор, как появился там особый пациент, внимание к которому проявлял не только Каретников, но и его давний друг и коллега, заведующий отделением, профессор Скрыдлов. По поводу пациента ходили в отделениях разные слухи: будто бы Каретников самолично привез его, миновав обязательное в обычных случаях приемное отделение. Будто бы это сотрудник некоей спецслужбы – скорее всего, внешней разведки, которого из каких-то темных, но, безусловно, секретных соображений не стали помещать в военно-медицинскую академию, а держат здесь, подальше от посторонних глаз. Да мало ли что наговорят в больнице! Ночные смены медсестер и санитарок долгие, и надо ведь чем-то занимать медленно текущие часы?
Впрочем, верно было одно – с тех пор, как необычный пациент появился в третьей хирургии, Каретников стал бывать в отделении куда чаще. Огнестрельные ранения, хотя и не были здесь явлением обыденным, но особого ажиотажа не вызывали. Еще в лихих 90-х третье специализировалось на жертвах периода первоначального накопления собственности – так что его палаты (изрядно с тех пор изменившиеся) видали и угрюмых братков, которых сторожили скучающие оперативники, и служителей закона, нарвавшихся на «бандитскую пулю», и предпринимателей, которым либо те, либо другие доходчиво объяснили, что закон – законом, а делиться вообще-то нужно. С тех еще пор сохранилась в третьем отделении привычка к тому, что по поводу иного пациента не стоит задавать лишних вопросов – да и вообще интересоваться, где он получил тот или иной ущерб организму. Дело здешних обитателей лечить – вот они и лечили; а уж под чьим именем попал сюда очередной страдалец и кто распорядился не проявлять излишнего интереса к деталям его биографии…
– Добрый день, Оленька!
Каретников снял круглые старомодные очки и исподлобья взглянул на девушку. Глаза его, как это часто бывает у близоруких, приобрели несколько детское, беспомощное выражение.
– Ну, как там наш герой?
Ольга торопилась, конечно, в палату к лейтенанту Никонову; с тех пор как Каретников привез пробитого двумя пулями лейтенанта в больницу, она вообще почти не покидала стен третьей травмы. Каретникову пришлось даже организовать через больничное начальство письмо в Ольгин институт – по поводу какой-то особой практики, в которой остро нуждается как сама студентка факультета операционных сестер Ольга Глаголева, так, безусловно, и отделение хирургии Седьмой клинической больницы города Москвы. Впрочем, здесь Каретников отыгрался – уход за любимым, конечно, дело святое, но и учебу запускать не следует, так что он пообещал девушке самолично заняться ее практикой. И слово свое доктор держал, привлекая Ольгу к проводимым им операциям, а в свободное время поручив комплектовать довольно необычную по составу и, главное, по назначению «аптечку» – обширный набор хирургического и прочего медицинского оборудования и медикаментов, предназначенных для…
Для чего был предназначен этот набор, они не говорили, однако же Ольге все было ясно и без слов. Она уже успела познакомиться с уровнем медицины девятнадцатого века и полностью разделяла предусмотрительность Андрея Макаровича.