– Это я-то не сыщу? – рявкнул выкинг и даже побагровел от возмущения. – Вот погоди, длинноухая, будет у нас дальний поход – добуду тебе и коньяк твой, и все, что только ни пожелаешь!..
– А привези-ка ты мне, батюшка, цветочек аленькой… – с преувеличенно индифферентным видом проговорила в пространство подошедшая к воеводам пяти союзных дружин острая на язык Шехназ. – Ну, или сразу уж чудовище страшное для утех любовных…
Все примолкли, а потом грянул дружный хохот.
– Между прочим, там женщины уже столы накрыли, – невозмутимо сообщила персидка, звякнув многочисленными, ради праздника надетыми монистами. – Только вас и ждем!
Ирина Бакулина
Вперед, благородные доны!
Лёньке четырнадцать, и он сталкер. Правда, об этом еще никто не догадывается. Да и сам Лёнька вовсе не Лёнька, и даже не Леонид, а благородный кабальеро дон Леонсио. Об этом тоже никто не знает. Разве только старший брат Сашка да его друг Митяй, что носят не менее звучные имена дон Алехандро и дон Деметрио.
– Блин, дон Алехандро! – сердится Митяй. – Какого хрена мой нож лапаешь?
– Не далее как вчера вы, дон Деметрио, воспользовались моим, причем затупили его и не озаботились заточкой, – отзывается Сашка, не отрываясь от очинки карандаша. – Так почему бы благородным донам не совершить временный обмен оружием?
Благородный дон набычивается и сопит.
Лёнька в полном восторге закатывает глаза, но тут же благоразумно заслоняется ветхим атласом Смоленской области. Он и так знает, что будет потом. Митяй некоторое время потопчется на месте, что-то ворча себе под нос и перебирая книги на столе, пошатается из угла в угол, улучит момент и исчезнет – вместе с Сашкиным ножом. Вернувшись, он с тихим стуком положит оружие на столешницу и свирепо зыркнет в сторону Лёньки – «вот только чирикни там, малёк».
– Благодарю, дон Деметрио, – произносит Сашка величественным тоном, плавно поднимаясь и протягивая руку для пожатия, – и надеюсь, заточка окажется достойной сего славного клинка.
В следующий миг Митяй, опрокинув стул, грохается на ковер и завывает басом.
– Будешь еще? Будешь? – оседлав друга, Сашка старается просунуть руки под крепко прижатые локти Митяя и достать до подмышек. – Сколько раз тебе говорили, а?!
Его торжество продолжается недолго – Митяй утробно рычит и выворачивается. Теперь уже Сашка прижат к полу. Лёнька некоторое время с воем скачет вокруг битвы медведя с леопардом, а потом валится животом на широкие плечи Митяя:
– Вперед, в атаку!
Сашка выплевывает «кха!», с натужным сипением забирает воздух и выдыхает:
– Сво… лочи… пош-ли… на…
Дверь в библиотеку открывается, и разражается настоящая буря.
– Это еще что?! А ну, брысь отсюда, обалдуи! Помощники называется! Митяй, кому сказано? Сашку же раздавишь, медведь нечесаный!
Спорить с разгневанной тетей Аней себе дороже, поэтому Лёнька и Митяй, фыркая и ухмыляясь, цепляют Сашку под мышки и ретируются под сердитое «и чтоб я вашу троицу неделю не видела!».
До своей комнатки они мчатся наперегонки, перепрыгивая через ступеньки и едва вписываясь в повороты. Людей в коридорах жилого корпуса практически нет – это у братьев и Митяя сегодня свободный вечер, а остальные – кто на работе, кто на дежурстве, кто на тренировке. Ввалившись внутрь, они падают на койки и стонут от хохота.
– Достукались, – отсмеявшись, роняет Митяй. – Теперь неделю будем «Колобка» мусолить… или что там у тебя под подушкой, а, малёк?
– Но-но, – Лёнька и не думает обижаться, однако на такой выпад следует ответить достойно, – аккуратнее в выражениях, дон Деметрио, если не желаете лишиться языка!
– Он мне грозит, – Митяй приподнимается на локте, его лохматые брови лезут вверх так, что скрываются под черными кудрями. – Он – мне. Нормально, да? Дон Алехандро, вы офигеть как плохо влияете на младшее поколение.
Сашка только хмыкает. По всему видать – страшно доволен.
Лёнька улыбается во весь рот:
– И вы мне подарки обещали! Благородные доны сдержат свое слово, или мне научить их и этому заодно?
– Ух, язык, – бормочет Митяй.
– Сдержат, сдержат. – Сашка рывком садится, его высокие скулы заостряются, светло-серые глаза, точь-в-точь как у Лёньки, темнеют. – Мой подарок здесь оставишь, а вот митяевский завтра пригодится.
Лёнька тоже подбирается, обхватив колени руками. Митяй ободряюще подмигивает ему и скалит крупные, чуть желтоватые зубы с выступающими клыками – и вправду молодой медведь. В комнате воцаряется тишина.
Завтра на закате Лёнька выходит в первый Рейд.
Все дети Базы без исключений, когда им исполняется пять лет, отправляются в секцию самбо. В семь идут в школу, где, помимо освоения обычных предметов, учатся распознавать опасные растения и тварей, что живут за территорией Базы, – как они выглядят, как называются, какие у них повадки, что делать, если встретишь. В десять лет любой ребенок умеет оказать первую помощь и попасть в мишень из АК, и неважно, собрался он в сталкеры или решил растить овощи. Это должен уметь каждый, и точка. Такая нынче жизнь.
Двенадцатилетние подростки получают оружие (за территорию без него – ни шагу!) и впервые выходят осмотреться на подвесном мосту, прогуляться с патрульным отрядом, помочь взрослым на полях и огородах. Иногда им дозволяется даже встретить с дежурными караван или поучаствовать в отстреле слишком близко подобравшихся тварей – правда, с безопасного расстояния: со стены или смотровых вышек.
А тот, кто смекалист, ловок, меток и удачлив, попадает в отряд скаутов и после четырнадцатилетия отправляется в Рейд. «Раньше – паспорт и УК, нынче – форма и АК», – бывает, усмехаются взрослые.
Рейд длится ровно сутки: от заката до заката. Три матерых сталкера и один скаут. По результатам похода начальником Базы принимается решение – зачислить подростка в стажеры к сталкерам или взять на гарнизонную службу. Но, конечно, надзирать за укреплениями, дежурить на вышках, ходить в караулы вокруг Базы, встречать и провожать караваны, – это совсем не то, что отправляться в многодневные поисковые и торговые рейды. Поэтому Митяй и Сашка – семнадцатилетние стажеры, которые скоро уйдут в первый дальний рейд и вернутся настоящими сталкерами, – охотно делятся кое-какими навыками со скаутом Лёнькой.
– Сначала держи это.
Лёнька вскакивает и принимает от старшего брата небольшой, как раз по руке, кожаный кнут с плетеной рукоятью и петлей для запястья.
– О-о-о…
– Зорро позавидовал бы, гарантирую, – улыбается довольный Сашка и кладет узкую сильную ладонь на плечо Лёньки. – Владей!
– Теперь мой подарок, – нетерпеливо вклинивается Митяй и вручает младшему другу небольшой новенький пухлый гермомешок. – Их там, внутри, целых пять. Разного размера.
– Ох, спасибо! – Лёнька с благоговением смотрит на подарки и чуть не роняет их, когда Сашка хлопает его по одному плечу, а Митяй – по другому.
– С днюхой, дон Леонсио!
Часа через два, когда у большинства ребят появляется свободное время, в комнатку набивается куча народу. Глебыч притаскивает небольшой столик, Марк и Витька сдвигают к нему все три койки, Лёнька бежит на кухню за кипятком, Сашка рассаживает гостей и раздает чашки, а Митяй всеми командует. Места хватает всем – и Аслану с Киром, и Севке с Лёхой, и прочим друзьям-приятелям Лёньки. И даже Полине с Олечкой, с которыми он накануне знатно и навсегда поссорился из-за какой-то невероятной ерунды. «На огонек» то и дело заглядывают знакомые, в основном соседи по корпусу и стажеры, приятели Сашки с Митяем, – поздравляют Лёньку и Глебыча, дарят всякую полезную или забавную мелочь и желают удачи: мальчики родились в один день, и в Рейды пойдут в один день.
На минуту заходит отец Георгий в камуфляже и «берцах», с ухоженным СКС на плече. Поверх пятнистой футболки холодным блеском отливает стальная цепь, на которой висит кованый крест. Ребята многозначительно переглядываются: все уже знают, что батюшка сегодня добрых два часа скреб звенья щеточкой с толченым мелом и антисептиком. Рано утром стая ночных перелетных полосянок искала место для дневного отдыха, и База была поднята по тревоге, а священник, когда у него иссяк боезапас, именно этой цепью задушил тварь, приземлившуюся у входа в жилой корпус. Отец Георгий рокочет поздравления Лёньке и Глебычу и протягивает каждому по жестяной коробочке с «самолепными» медовыми конфетами.