— Так пойдемте поговорим с ним.
— Завтра.
— Девять часов очень холодного вечера. — На площадь вышел ночной сторож. Он неторопливо обошел Сент-Джеймс-сквер, поглядывая на ярко освещенные окна. — И все спокойно.
— Девять часов! — Графиня вскочила. — Нам пора домой.
Первое, что встретило их, когда они вошли в дом на Джермен-стрит, — запах.
— Мне страшно, Элпью, — промолвила графиня, крадясь к кухне. — Что могло случиться?
— Даже не представляю, миледи. — Элпью обошла ее. — Пахнет, как в дорогой закусочной.
— Знаю. Какой восхитительный аромат, — сказала графиня. — Но нам хорошо известно, что Годфри готовить не умеет.
Элпью приоткрыла кухонную дверь, и сыщицы ахнули при виде открывшейся им идиллической домашней картины. Годфри, умытый и причесанный, сидел за столом, с которого убрали все бумаги и изысканно накрыли. Сара вешала на окно занавески, до этого пожелтевшие, а сейчас поразительной белизны, Ребекка же наклонилась над котелками, рядком висевшими над огнем.
Поднимавшийся от этих котелков пар был несравненно ароматнее, чем запахи в заведении Локета.
— Я велела Саре купить разных вин у вдовы Пикеринг, так как не знаю ваших вкусов, — сказала Ребекка, указывая на батарею бутылок, выставленных на буфете. — Там ром, черный Кюрасао, венгерское, настойка на персиковых косточках, рейнское и для послеобеденного отдыха — шалфеевая настойка.
Графиня и Элпью приросли к месту. Только, повернув головы, таращились на выстроившиеся на буфете напитки.
— Что касается ужина: на первое, — проговорила Ребекка, снимая фартук, — я приготовила кинк.
— Кинк? — переспросил Годфри, в глазах которого мелькнула искорка надежды, так как Сара нагнулась, чтобы взять вторую занавеску, и ее грудь оказалась на уровне глаз старика. Он удовлетворенно заворчал.
— Это французский суп с чесноком, шафраном и луком-пореем, с приправой из апельсинов и лимонов.
Графиня решила, что она спит, видит сон и в любой момент может проснуться. Она кротко улыбнулась Элпью.
— Затем — говядина а-ля мод.
— А-ля мод? — Элпью заговорила только ради того, чтобы привести в движение отвисшую челюсть.
— Приготовленная с беконом, кларетом, гвоздикой, мускатным орехом, перцем, корицей и подаваемая на гренках из французского хлеба. — Ребекка сняла с одного из котелков крышку, и комната наполнилась божественным ароматом еще одного изысканного блюда. — К ней будут поданы салаты из вареной моркови и свеклы.
Годфри отхлебнул лучшего рейнвейна. Элпью и графиня уставились на него, а Ребекка меж тем продолжала:
— И наконец, снежный крем — это сливки и яйца, взбитые с розовой водой и розмарином, а к напиткам немного сладкой пшеничной каши на молоке и миндаль. — Она развернула какой-то пакетик. — Чуть не забыла. Я купила вам подарок за то, что разрешили у вас пожить. — Она достала из пакета белый квадратик льна. — Это салфетки из нового модного магазина д'Ойлиса на Генриетта-стрит.
Графиня и Элпью по-прежнему не могли сдвинуться с места.
— Д'Ойлис! — только и воскликнула леди Анастасия.
— Да вы садитесь, садитесь. — Взмахом руки Ребекка указала на стулья и стала раскладывать салфетки рядом с приборами. — Еда остынет.
Компаньонки следили за ней как завороженные.
— О нет! — вскричала Ребекка. — Вы что, вегетарианки?
— Конечно, нет, — сказала Элпью, подходя к столу и отодвигая для своей хозяйки стул. — Мы принадлежим к англиканской церкви.
После трапезы, когда Сара с ведром воды ушла на двор мыть посуду, а Годфри вздремнул в своем кресле у огня, Ребекка налила себе остатки рома.