– Моя, смышлёная ты моя.
Он сунул в карман телефон, собираясь прощаться. Понял, что не может здесь больше оставаться.
– Владимир! – эта молодая симпатяшка с флейтой, прижатой к груди, и не собиралась уступать ему дорогу. – Владимир, мне нужен номер Вашего телефона.
Аня копалась в своей сумочке, наконец, подала подруге блокнот и ручку.
– Вы напишите свой телефончик и ещё… Можно нам исполнять эту композицию?
Ещё не пришедший в себя Вовчик записал в блокнотик номер и имя. Его немного колотило.
– Можно? – снова спросила Ксюша. – Не бойтесь, мы будем объявлять автора.
– А, нет-нет, – он растерянно оглянулся на ребят и неожиданно расслабился, вновь заулыбался. – Играйте, конечно.
Дописав название, он вернул канцтовары владельцам.
– «Домой» называется. Играйте… И автора не надо…
Девчонки облегчённо вздохнули.
Вовчик коснулся ладонью Ксюшиного плеча и пошёл прочь.
– Спасибо Вам! – донеслось сзади.
– Спасибо вам! – оглянулся он и помахал им рукой.
– Я Вам позвоню! – крикнула Ксюша.
«Хорошая девочка. Сколько ей? Восемнадцать? А мне? Стыдно, Владимир Валентинович!»
Закусив от нахлынувшей злости губу до крови, он свернул налево и медленно зашагал вдоль кремлёвской стены. Он шёл, опустив голову и сунув руки в карманы, а в голове звучала только что слышанная им музыка. Когда-то он записал её на компьютере, затем знакомый поработал с композицией в студии. Получилось достаточно качественно, чтобы предложить местной радиостанции. Но от этого испытанное им потрясение было ещё больше. И ребята не сыгрались, и ошибки он кое-где улавливал, но звук… живой звук…
Пляж слева закончился.
А вот и «памятник коню». Так они в детстве называли памятное сооружение. Огромный железный конь с воином, вскинувшим меч, попирал своей массой искорёженную немецкую свастику.
На берегу внизу, прямо под памятником, они соберутся в пять вечера.
А через полчаса, пройдя парк, проехав несколько остановок, он увидит маму.
Глава 2. В ожидании встречи
«Ну, вот я и дома».
Он быстро, через две-три ступеньки, поднялся на пятый этаж, взволнованно ожидая, пока дверь откроется.
Александра Михайловна не любила телефонов и прочих гаджетов. Из прошлого она оставила телевизор (теперь плоский; повешенный на стену, он ей даже нравился) и механический будильник. Вовчик, навещая её один-два раза в год, уговаривал установить телефон. Будучи сам упрямым, купил наконец ей мобильник. Приучал неделю, а может, и дольше, как собаку Павлова, звоня из Москвы и европейских городов. Сначала мама просто игнорировала звонки, затем гаджет разрядился. А зачем ей заряжать «ненужну игрульку»? Договорился с соседкой, что телефон будет лежать у неё, что она может им пользоваться, но в случае звонка от него обязуется относить трубку маме.
Случилось то, чего он боялся. Просто однажды Александра Михайловна послала соседку куда подальше, оставив свой телефон у себя. Тут же ей вернули и зарядное устройство. «Игрулька» разрядилась. Вовчик сгладил это происшествие в очередной свой приезд деликатесами из столицы, попросив соседку всё же заходить к маме и, если возникнет необходимость, звонить ему. Одна проблема была улажена.
Теперь, по прошествии нескольких лет, звонки для его мамы стали обычным делом. Конечно, мама не церемонилась, посылая зачастую «висевшего на проводе» сына. Но это был прогресс. Правда, для этого Вовчику пришлось догадаться купить ретро-телефон с современной электронной начинкой. Такие выпускались в семидесятые годы, но звонить теперь приходилось через интернет. Мама была довольна. Зарядное устройство отпало само собой, база со встроенным модемом включалась в сеть. Трубку с базой связывал витой шнур, но мама наотрез отказалась убрать эту бутафорию. Была бы связь, рассуждал он, боясь спугнуть союз самого родного человека с безотказным чудом связи.
…За дверью послышалось шарканье ног и ворчание. Звякнул замок, дверь распахнулась. Войдя внутрь, он обнял маму, она по привычке оттолкнула его, метясь ложкой в лоб, он по привычке подставил руку.
Ничего удивительного. Обычные тёплые отношения мамы с сыном.
– Я думала, ты с какой-нибудь девкой приедешь. А ты опять один. Нестоиха?
В тёплых залатанных штанах, в которых когда-то работала на овощебазе, мама прошла на кухню, махнув Вовке рукой.
– Да всё нормально, ма. Девчонок и тут пруд пруди.
– Может, московские лучше…
Вовчик в привезённых для такого случая тапках из Москвы прошёл вслед за мамой, сел на табурет.
– И те ничего.
Он улыбнулся, а она завелась от его слов, от наведённых на неё прищуренных глаз. Ложка снова едва не попала в цель.
– Блин! – отбившись, вскрикнул Вовка. – Я крутой человек, а ты… По заграницам езжу, а ты…
– Мамку-то бросил, ай-ай-ай! Крутой. Девку не привёз. Крутой… – она вытерла махом глаза кухонным полотенцем, что свисало с плеча. – У других внуки, а я тут… Картошка тебе с пельменями и сметаной, как любишь.
– А у меня вот что есть, – откликнулся Вовчик, огорчённый таким приёмом. Впрочем, примерно так же происходила каждая встреча.
Он начал сооружать на столе гору из цветных упаковок, что привёз в сумке.
– Ну… – мама вновь показала ложку. Вовчик отступил. – Дурень. Ешь!
Последними на горку сверху легли упаковки с таблетками, привезённые из Европы. Обрадовавшись ненадолго, мама продолжила террор.
– Привёз фантиков красивых, – ворчала она, пока он, давно не едавший незамысловатой маминой стряпни, опустошал эмалированную миску, исходившую паром, – а что там внутри? Говорят, в Москве питаются такой вот дрянью, – мама покосилась на привезённое Вовчиком «богатство», – так и дохнут.
– Не знаю, дохнут ли, – с набитым ртом вещал Вовчик, – а здесь так вкусно.
За что получил ладонью в лоб. Ложка-то у него. Другие ложки мама доставала только при гостях, да и то не всегда.
– Ну, пойдёшь куда?
«К чему бы это она спросила?»
– Не, ночь не спал.
Мама пошла стелить, а, вернувшись, продолжила гнуть свою линию:
– А то хошь, Ленку позову, ты её не знаешь, только въехали.
– Мам, я один как-нибудь.
– Кобель! – фыркнула мама напоследок. – Иди… как-нибудь он!
«Да, дома – это тебе не… не дома», – успел подумать Вовчик, прежде чем заснул.
Милые девушки окружили господина Владимира, обсуждая, какой костюм ему сегодня наиболее подойдёт. Он ждал вердикта. Пусть отрабатывают свои деньги, зря платить он не будет.
Девушки расступились перед экраном. Одна из них комментировала комплекты нижнего белья, появлявшиеся чередой на огромной настенной панели. Мужские трусы присутствовали в каждой комбинации. Классические чёрные, укороченные синие в горошек, белые с пуговичками спереди и сзади. Трусы шли в разных сочетаниях с мужским топиком. Но главные страсти разгорелись вокруг галстука. Девчонки начали кричать, невзирая на присутствие шефа, отстаивая свои позиции. «Шеф – это я», – с удовлетворением понял Вовка, и рявкнул на распоясавшихся баб. Те быстро выбрали комплект.
Ему поднесли несколько бутылок: водка, виски, водка, ещё водка, Мерло 1956 года. Пришлось рыкнуть: дуры, туда-сюда! Какое, нафиг, Мерло? Вино исчезло. Девки тоже.
Вовка себя вдруг осознал.
Он жил тут не единожды. Несколько раз в год он становился счастливейшим человеком. Чёрт, при чём тут бельё? Неважно, это потом.
Сейчас – пить, пить. На закусь девчонки оставили несколько конфеток. Зачем? Первый раз, что ли? Можно и без конфет.
Первая бутылка – так, разогнаться. Ничего водочка, но через фильтры недостаточно прогнали. Вкус на троечку.
Вторая. Карамельку? Рано…
О! Виски захотелось… он зевнул… тепло по телу… карамелька к виски? Не, ну, на…
…Завтра как сегодня, только начинается сразу с приятного, без баб.
…Неделя, полёт нормальный.
…Две…
Чёрт! Бабы всегда влезут!
«Куда, вы говорите? Важно? Надо идти?»
Он вздохнул… А-а, вот и комплект. Ну, девочки, ну, спасибо. Не зря плачу вам. Настоящий деловой костюм. Трусы в горошек, мини-топик. Идеально, со вкусом подобрана бабочка под трусы с горошком. Не, Ляля, пошатывать не должно. Тебе показалось. Дай-ка вон ту бутылку… правее. Их там две? Ну, ты держишь ту, что посередине… ага, давай. Не, шатать не будет.