– Думаю, ты прав, – кивнула Рийо. – Будем действовать. В принципе, мы уже были готовы сворачиваться, вот сразу завтра и начнём.
– Великолепно! Мы с Падме можем отвезти какое-то количество…
– Нет, – прохладные пальцы легли поверх моей руки. – Твой корабль обладает уникальными характеристиками, не следует сейчас улетать так далеко. Мало ли, правильно я запомнила?
– Правильно, – тут улыбнулся уже я.
– В общем, план таков… – и Генеральный Директор изложила мне замысел операции, искусный настолько, что восхитились бы даже поднаторевшие во всевозможных хитростях иезуиты. Похоже, администрация даром времени не теряла и предусмотрела всё.
– Ладно, утро вечера мудренее, – сказал я. – Пойду к себе на корабль.
– Будь на связи. До завтра.
Возвращаясь в семнадцатый ангар, я запоздало пожалел, что не сказал панторанке про Знакомца, хотя бы в самой мягкой форме. Например, что его поведение показалось мне подозрительным. Ну, ничего, за это время Бета, возможно, собрала необходимую информацию, и в случае необходимости можно будет просто вызвать Рийо по комлинку.
– Бета, каковы результаты? – спросил я, входя в рубку.
Дройдесса сидела в одном из кресел, полупрозрачный кабель, протянутый от нижней части грудной пластины, соединял её с информационным портом «Амидалы». Металлической маски, в боевых условиях защищающей лицо с мимическими механизмами, на ней не было, и я увидел, как Бета очень по-человечески поморщилась, отвечая на вопрос.
– Ты полностью прав в своих предположениях, – сказала она. – Он собирает информацию. Однако, что его интересует больше всего, нам понять пока не удалось. Смотри…
Она заставила включиться главный голопроектор и, вытянув из себя ещё немного кабеля, чтобы подойти к проекции, стала демонстрировать кадры записей систем видеонаблюдения, комментируя:
– Поверхностно – ведёт себя подобно любопытному подростку, заглядывает во все приоткрытые двери, как бы мимоходом, но. Обрати внимание на мимику. Вот здесь. И вот в этот момент. Явная досада, что мало удалось увидеть. А здесь пытался запомнить код на двери.
– Да, аж шею вытянул, – согласился я. – Ладно, наблюдение продолжать, возможно, что и проявится. А Осока-то, Осока! Носится с ним, как с писаной торбой. Хотя ежу понятно, он её клеит.
– Затрудняюсь предположить, что сказал бы ёж, – Бета сменила кадр, – но многие невербальные сигналы следует расценивать как знаки внимания госпоже Тано.
– Вот-вот, а она словно и не замечает. Или не возражает, – проворчал я. Чем больше фрагментов я смотрел, тем сильнее во мне поднималось глухое раздражение, обида на подругу. В один из моментов я просто не выдержал: – Нет, вы это видели? Какая, к дьяволу, невербалка, он её практически обнял, а она и ухом…
– Ты ревнуешь, Алекс? – спросила Падме.
– Ещё как! Можно подумать, этот прощелыга чем-то лучше меня! – сказал я и добавил в сердцах: – У, с каким бы наслаждением я отвернул ему башку…
– Ревность это зависть, – каким-то деревянным голосом произнесла голограмма. – Зависть рождает гнев. Гнев рождает ненависть. Ненависть – залог страданий и путь на Тёмную Сторону…
С коротким шипением сошлись створки двери рубки. По полу передалась лёгкая вибрация работающих репульсоров.
– Падме, что ты делаешь? – воскликнул я.
– Я не отдам тебя Тёмной стороне, – голос голограммы зазвенел, на лице читалась отчаянная решимость. – Не позволю, чтобы это случилось вновь. Мы улетаем отсюда.
– Погоди! Я же просто погорячился!
– Мы улетаем, – повторила Падме. Корабль уже проколол силовую стенку ангара и вырвался в открытый космос. Я кинулся к центральному пульту: может быть, с него удастся аварийно отключить маршевые двигатели, пока дух корабля не успокоится? Но верхнюю ступеньку подиума огораживало переливчатое силовое поле. Сгоряча я ударил по нему кулаком, рука отскочила, а я получил довольно чувствительный удар током и затряс головой, прогоняя искры из глаз. Чьи-то уверенные руки подхватили меня и усадили в кресло оператора левого бокового пульта. Когда в голове прояснилось, я увидел, как смазались в линии точечки звёзд. Корабль уходил на сверхсветовую скорость.
4
Корабль уходил на сверхсветовую скорость. Я попытался вскочить, но две сильные ладони прижали меня к креслу.
– Остынь, – строго сказала Бета. – Не то успокоительным накачаю.
– Её вон накачай! – возмутился я, кивая на голограмму Падме.
– Для неё, к сожалению, такого средства нет, – теперь на моих плечах покоились локти дройдессы, а предплечья были скрещены у меня под подбородком. Приблизив лицо из мягкого пластика к моему уху, Бета тихо-тихо продолжала: – Успокоить её способен только ты. Только тебя она послушает. А для этого сначала нужно самому взять себя в руки.
– Где ты этого нахваталась, психологиня самодельная? – с некоторым удивлением спросил я.
– Мне четыре тысячи лет, – просто ответила Бета.
– Эй! Хватит меня обсуждать, словно меня тут и нет! – сказала Падме. Она стояла над линзой центрального проектора, с явным вызовом скрестив руки под грудью, и взирала на нас сверху вниз.
– Падмочка, – ласково обратился к ней я, – не могла бы ты снизойти сюда? Эта извергиня даже встать мне не даёт.
– Правильно! Чтобы ты, чего доброго, не расшиб свою дурную голову о силовое поле, – Падме с неохотой, но, всё же, сошла с проектора, будто под ногами у неё были ступени, и остановилась передо мной. Присела на воздух. Долго смотрела на меня пристальным немигающим взглядом. Затем сказала:
– Алекс, ты должен подавить в себе гнев, не дать ему перерасти в ненависть. Тёмная сторона очень сильна, мощь её ужасна. Я-то видела, поверь мне.
– Да, Падме, – ровным голосом ответил я. – Я сделаю всё возможное, чтобы не дать гневу мной овладеть. Обещаю.
Лёгкое движение металлической перчатки, незаметное глазу: Бета считала, что линия поведения – правильная.
– Ты пойми, я ведь переживаю за тебя! – продолжала Падме. – А ты не ценишь!
Я принялся длинно и многословно убеждать её, что, напротив, очень ценю, что для меня было неожиданностью, как обо мне заботятся, оберегают меня, приятной неожиданностью. Постепенно с лица голограммы исчезло страдальческое выражение, разошлись нахмуренные брови, смягчилась линия скул, плотно сжатые прежде губы вновь стали мягкими, готовыми сложиться в улыбку. На миг я восхитился дьявольским талантом Тёмного Лорда, который вложил всё это в систему отображения, мельчайшие оттенки эмоций на лице. Как же досконально он знал эту потрясающую женщину и насколько любил… в своём извращённом стиле. Наконец, настал удобный, на мой взгляд, момент перейти к сути вопроса.
– Послушай, – сказал я. – Я ведь не джедай, я обычный человек. Мой гнев, даже самый сильный, к опасным последствиям привести не мог. Хватать меня и увозить за сотни световых лет – немного чересчур, не находишь? Не лучше ли было просто поговорить, вот как мы сейчас разговариваем?
– Наверное. Но я перепугалась.
– Со страхом тоже надо быть осторожной, Моя Госпожа, – мягко заметила Бета.
– Ну, теперь ты-то не драматизируй, – осадил её я. Не хватало ещё, чтобы Падме обвинила самоё себя в уходе на Тёмную сторону. И продолжал тактично: – Какой это страх? Это растерянность, неверная оценка ситуации, с кем не бывает. Падме, ты как? Успокоилась немного?
– Да, вроде, да.
– Может быть, остановимся?
– Прерывать прыжок – рискованный манёвр, можно во что-нибудь влететь. Стоит ли рисковать?
– Ладно, не будем. Хотя бы скажи, куда ты нас зафутболила?
– Не знаю, – беспечно пожала плечами Падме. – Да не всё ли равно? Ёмкости почти полны, на возвращение нам хватит.
– Всё же, не очень хочется месяц лететь в Магелланово облако, а потом столько же оттуда возвращаться, – полушутя заметил я. Похлопал по металлическому наручу Беты, та послушно разжала руки.
– Откроешь проход к пульту? – попросил я Падме, вставая.