Впрочем, бухгалтерией ведал Майкл. А он тоже не очень-то любит копаться в бумажках.
– О чем ты говоришь? Какие бумажки? Какая бухгалтерия?
Появление подруг подействовало на Томаса благотворно. Как многие слабые духом люди, он не мог страдать в одиночестве. Ему была необходима публика. После появления у него в доме двух сочувствующих слушательниц ему немедленно полегчало. Он умылся. И даже сделал слабую попытку немного прибраться в своей холостяцкой берлоге.
В отличие от Петреса и Криса, молодой архитектор жил в совсем крошечной квартирке – студии. Одна комната, разделенная на три совсем уж крошечные жилые зоны – кухня, гостиная и спальня. Жилье в ЮАР было дорогое. И только самые обеспеченные молодые люди могли позволить себе иметь собственный отдельный дом.
Квартирка Томаса была маленькая и страшно захламленная. Несколько попыток засунуть грязные носки под кровать и прикрыть посуду на кухонном столе полотенцем ситуацию не особо исправили. Но Томас все равно был доволен своими усилиями. Он плюхнулся в кресло перед подругами и жалобно застонал:
– Как я буду теперь жить? Кто позаботится обо мне? Беатрис не стало, кому я нужен?
Жалобы и стенания лились из Томаса рекой. И очень скоро подруги разобрались, что вовсе не смерть сестры стала причиной жуткой скорби ее брата. Томас в первую очередь переживал за свою судьбу.
– Беатрис подбрасывала мне заказы. Думаю, что часть их она оплачивала из своего кармана или из кармана своего мужа. А кто теперь станет поставлять мне заказчиков и оплачивать мои счета?
Вот как. Значит, хотя Беатрис и настаивала на том, чтобы ее муж снял с себя финансовую опеку своих взрослых детей, но в то же время сама она на средства мужа содержала своего непутевого братца. Такое поведение должно было вызвать раздражение и даже злость со стороны Пэм, Криса и Петреса, которые теперь могли лишь наблюдать, как деньги, предназначенные для них, перекочевывают в карман братца их мачехи.
Томас был на содержании сестры, которая удачно вышла замуж за богатого и не жадного мужчину. Какими бы недостатками ни обладал покойный господин Якоб, жадным он никогда не был. И те крохи, которые Беатрис выцарапывала для своего брата, вызывали у ее мужа лишь снисходительную улыбку.
И еще подруги подумали, что, кто бы ни убил Беатрис, это точно сделал не Томас. Брат так искренне переживал о том, что же теперь с ним будет, что подруги поверили в его непричастность к последнему преступлению.
Но так было только до того момента, пока Томас не воскликнул:
– Мы с Беатрис были одни на всем свете. А теперь я один! Моя сестра, моя единственная родная кровь, умерла. Убита!
А ведь именно Томас становится наследником Беатрис! Правильно он сказал, они с Беатрис были родными братом и сестрой. И в отсутствие других наследников – мужа, детей или родителей, а их у Беатрис не было, один только Томас становился ее наследником. Ни пасынки, ни падчерица не могли наследовать за Беатрис. А в том, что ей после смерти мужа что-то должно было остаться, у подруг сомнений не вызывало. Пусть не все, пусть немного, но для Томаса в его нищенском состоянии и того будет довольно.
И хотя подруги никак не могли заставить себя поверить в то, что слабохарактерный и мягкотелый Томас – убийца, хладнокровно отправивший на тот свет горячо любимую сестру, они все же решили навести кое-какие справки:
– Томас, милый, а твой друг Майкл – он кто?
– Майкл? Мой друг. Мы вместе учились с ним в академии.
– А Беатрис его тоже знала?
– Ну, конечно. Мы прежде частенько кхе-кхе… тусили вместе.
– Но ведь Беатрис старше тебя?
– И Майкл тоже старше. Иногда мне даже казалось, что они вдвоем имеют от меня какую-то тайну. Ну, вроде как взрослые родители за спиной своего ребенка шушукаются о чем-то своем, взрослом.