Спасибо. – Он опустил телефон в карман пиджака. – Послушайте, папаша, мне тут надо поработать, а у вас, как я погляжу, уже есть помощник, поэтому я должен попросить…
– Прекрасно, – сказал Симон, улыбаясь самой широкой из своих улыбок. – Но если мы пообещаем не мешать, то, возможно, нам позволят немного оглядеться?
Следователь Крипоса подозрительно посмотрел на своего пожилого коллегу.
– И мы не будем заходить за флажки.
Бьёрнстад выдал им разрешение благосклонным кивком.
– Вот здесь он нашел то, что искал, – произнесла Кари, стоя в спальне на толстом ковре, простирающемся от стены до стены.
На покрывале лежали дамская сумочка, открытый пустой кошелек и шкатулка для драгоценностей, отделанная красным бархатом.
– Возможно, – ответил Симон, прошел мимо флажка и уселся на корточки рядом с кроватью. – Скорее всего, он стоял где-то здесь, когда рылся в сумочке и шкатулке, согласна?
– Судя по расположению вещей на кровати, да.
Симон разглядывал ковер у себя под ногами. Он уже начал было подниматься, как вдруг остановился и пригнулся к ковру.
– Что там?
– Кровь, – сказал Симон.
– Его кровь капнула на ковер?
– Вряд ли. Это прямоугольник, вероятно, какой-то отпечаток. Если бы ты была грабителем и полезла в виллу в этом богатом районе, где бы ты стала искать сейф?
Кари указала на платяной шкаф.
– Согласен, – произнес Симон, поднялся и открыл дверцу шкафа.
Сейф размером с микроволновку находился прямо посередине стены. Симон повернул ручку вниз. Закрыто.
– Если только он не потратил время на закрытие сейфа, что смешно с учетом того, как он отбросил шкатулку и кошелек, то он не трогал сейф, – сказал Симон. – Давай посмотрим, не освободился ли труп.
По пути назад, в кухню, Симон зашел в ванную. Когда он вышел из нее, лоб его прорезала морщина.
– В чем дело? – спросила Кари.
– Ты знала, что во Франции на сорок человек населения приходится одна зубная щетка?
– Старый миф, устаревшая статистика, – ответила она.
– И старый мужчина, – сказал Симон. – В любом случае, у семьи Иверсен щеток нет.
Они вошли в кухню, где Агнете Иверсен на некоторое время оставили в покое и Симон мог без помех поворачивать и крутить ее. Он осмотрел ее руки, внимательно разглядел входное и выходное отверстия пули. Потом он попросил Кари встать прямо у ступней трупа, повернувшись спиной к столешнице.
– Заранее прошу прощения, – сказал он, подошел вплотную к Кари и приставил указательный палец к ее телу между грудями в том самом месте, куда в тело Агнете Иверсен вошла пуля, а указательный палец другой руки – между лопатками, в месте, где располагалось выходное отверстие на теле Агнете Иверсен.
Он изучил угол между отверстиями, после чего перевел взгляд на отверстие от пули в стене. Потом нагнулся, сорвал головку ромашки, встал коленом на столешницу, вытянулся всем телом и воткнул цветок в отверстие.
– Пошли, – произнес Симон, слезая со столешницы, и пошел по коридору к входной двери.
По дороге он остановился около криво висящей картины, наклонился к ней и указал на что-то красное на краешке рамки.
– Кровь? – спросила Кари.
– Лак для ногтей, – ответил Симон.
Он встал посреди коридора, приложил внешнюю сторону левой ладони к картине и оглянулся на труп. Затем двинулся дальше в направлении входной двери, остановился, присел на корточки у косяка и наклонился над комком земли, отмеченным флажком.
– Эй, не трогайте его! – прозвучал голос у них за спиной.