– Он не любит толпы. – Есть.
– Он не любит детей. – Есть.
– Но ему нравится, когда его любят и носятся с ним. – Что ж, два из трех – результат совсем неплохой.
– Бедняжка. С ним плохо обращались, когда он был щенком. А поскольку он не играет с детьми и другими собаками, его много раз возвращали в приют. Несколько его бывших хозяев пытались его изменить. Один даже нанял «шептуна», чтобы ему помочь.
– Вы хотите сказать, чертова собачьего мозгоправа? – Ким изогнула бровь.
– Но ничего не помогло. За восемь лет жизни он поменял множество домов. Барни немного странный, но это все потому, что люди хотели сделать его лучше, а потом, разочаровавшись, бросали это дело на полпути. Никто не хочет принимать его таким…
– Я возьму его, – неожиданно произнесла Стоун и удивилась своим словам, пожалуй, ничуть не меньше, чем болтушка, стоявшая перед ней.
Голова Барни приподнялась, как будто он хотел услышать, что на это скажет толстуха.
– Вы в этом уверены?
– Что я должна делать? – кивнула Ким.
– Э-э-э, если вы пройдете со мной к ресепшен, мы заполним все бумаги. Думаю, что в данном конкретном случае мы можем обойтись без посещения его будущего дома.
Стоун вернулась тем же путем, каким пришла. Она подозревала, что приют будет счастлив избавиться от пса. У него у единственного была отдельная клетка.
После того как она заполнила две формы и предъявила свою банковскую карточку, Барни оказался на заднем сиденье машины, и на морде у него, Ким была готова в этом поклясться, было ошеломленное выражение. Сама Ким так и не поняла, для чего она поехала в приют, не говоря уже о том, зачем забрала собаку домой. Она знала только, что не может забыть, как его тогда уводили в неизвестность, и чем больше волонтерша говорила о его проблемах с социализацией, тем больше струн затрагивала в ее душе. Так что она предложила псу новый дом, так и не успев все тщательно обдумать.
Сотрудники приюта были настолько удивлены, что под завязку наполнили машину Стоун его подстилкой, игрушками, костями для того, чтобы их грызть, и двухнедельным запасом собачьего корма. Ким, мысленно усмехаясь, подумала, что если б она потребовала у них годовой запас, то они согласились бы и на это.
– Ну что ж, мальчик, вот мы и приехали, – сказала Стоун, паркуя машину.
Пес продолжал сидеть на заднем сиденье, пока она не открыла дверь и не взяла в руки его поводок. Ким завела Барни в дом и сразу же освободила от ошейника. После того как дверь за ними закрылась, пес стал обнюхивать прихожую, помахивая хвостом.
– Боже, что же я наделала, – вслух сказала Ким, прислоняясь к входной двери.
Женщину вдруг охватила паника. В ее доме появилось еще одно живое существо! Невероятность этого буквально придавила Стоун. Она с трудом справлялась с удовлетворением своих базовых потребностей, не говоря уже о потребностях кого-то другого. Она ела, когда была голодна, спала, когда этого требовало ее тело, и крайне редко добровольно занималась какими-то физическими упражнениями.
Ким с трудом подавила инстинктивное желание отвести Барни в машину и вернуть его. Но на своем опыте она знала, каково это, когда тебя возвращают в приют. Глубоко вздохнув, женщина прошла в дом и взяла себя в руки.
– Послушай, мальчик, – Барни прекратил обнюхивание, услышав ее голос. – Если мы хотим, чтобы из этого получилось что-то путное, то нам надо установить правила. М-м-м… сейчас я не уверена, какими они должны быть, но первое – это то, что ты ни под каким видом не будешь претендовать на софу, понял? У тебя есть пол, ковер и твоя подстилка. Софа же только моя.
Странно, но, произнеся эти слова, Ким почувствовала себя лучше.