– Отпурпурь это, – говорит Хлоя. Она танцует сумасшедший, грязный, безрассудный стриптиз, разбрасывает одежду и открывает своё тело ветрам в очень, очень первобытном духе.
Музыка пульсирует, бухает, сбивает с ног: «Пурпурный туман в сознании моём. Настало завтра или просто конец времён?»[44]. Голос Хендрикса завладел моим разумом, барабаны Митча Митчелла уничтожают мой мозг. Я слышал эту песню миллион раз, пока взрослел, блевал и старался удержаться в этом мире.
– Мы – люди нового племени! – постоянно повторял мой отец. Быть может, возвращение к племенному уровню было забавой, весёлым развлечением, игрой с членом правительства в шахматы, а быть может, другой стороной бумерита. Новые племена, новые пурпурные племена… Нация Вудстока, обретшая связь со своими эмоционально-сексуальными корнями и приросшая к ним, республика чувств, устроившая бунт на улицах города, современный террор без честного обаяния гильотины. Племенная Америка, регрессирующая Америка. Туман пурпурного мема опустился на целое поколение.
– Но сладкий мальчик, что в этом плохого? Пурпурный туман есть пурпурный туман!
Хлоя вертится как заведённая, её обнажённая грудь и круглая попка безраздельно владеют моим вниманием, Крудер и Дорфмайстер играют трек «Going Under (Evil Love and Insanity Dub)»[45] , и от его звуков дребезжит мой мозг, охваченный эмоциями и больше не способный сопротивляться.
– Это пурпурный туман, – яростно шепчет её голое тело, – вот так…
– Не злись на Каролину, – коварно ухмыляется Хлоя, – она не виновата, что в ночь её зачатия её мама приняла 500 микрограммов LSD.[46]
– Дорогая Хлоя, сладкая, тупая, как ватный шарик, Хлоя, ты говоришь ужасные, очень жестокие вещи. Перед моим зачатием мама не принимала LSD. – Каролина откашлялась. – Это был PCP.[47]
– Но ведь это многое объясняет, не правда ли, дорогая?
– Да хватит вам, – взмолился я. Я только что присоединился к ним в «Минерве», чтобы пообедать, пока в ИЦ был перерыв, и, как обычно, к моему приходу, они уже готовы были перегрызть друг другу глотки.
– Хлоя, милая, – Каролина оторвалась от салата из шпината, – ты, кажется, говорила, что сегодня днём тебе надо в библиотеку?
– Да, мне нужно сделать две вещи: сначала кое-что посмотреть в кое-каких книгах, а потом пойти в библиотеку.
Каролина воспользовалась шансом для атаки.
– Хлоя, мне кажется, ты уже достаточно взрослая, и мы можем тебе рассказать, что в наше время в большинстве библиотек хранятся книги.
– Да неужели?
– Да, практически в каждой библиотеке есть хотя бы несколько книг.
– Ну, всё, это была последняя капля, ты большая…
– Ладно, хватит, – вмешался я. – Пора это прекращать. Мне кажется, что…
– Слушай, а ты где был сегодня утром?
– Я? Был? Сегодня утром? А, точно!
– Точно что?
– Верно. Где-то. Поблизости. Недалеко. Встречи. И всё такое.
Хлоя уставилась на меня.
– Так вот мой младший брат… Хотя вообще-то, он не сильно меня младше, всего на два года, но мы с ним разные, как день и ночь… Он такой консервативный, просто невероятно. – Скотт ткнул пальцем в нечто похожее на сэндвич с ветчиной. – А ветчина должна быть зелёной?
– Да, – ответили мы.
– Я так и думал.
– Может, это коровье бешенство? – предположил Джонатан. – Или рога и копыта. Или хвост и грива.
Скотт впился зубами в сэндвич и начал жевать, изображая, что причмокивает от удовольствия.
– Так вот он приезжает ко мне на выходные. У маленького засранца есть смартфон, в котором каждый его день расписан по минутам, даже если это выходной. У него там на чистку зубов выделено целых пятнадцать минут! Я ему всё время говорю: не может быть, чтобы мы были сделаны из одного генетического материала.
– Кстати, где этот материал? Мы хотели бы его продезинфицировать.
– В общем, однажды я его спросил: как ты себе представляешь развлечение? И знаете, что он ответил? «Пойти волонтёром в YMCA[48]».
– Ну не знаю, – сказала Каролина, – мне кажется, это очень мило. По-моему, волонтёрство – хорошее дело. Я сама была волонтёром…
– Обслуживала футбольную команду перед каждой игрой?
– Хлоя, Хлоя, милая, милая, Хлоя, а давай мы с тобой…
– Ну народ, пожалуйста, хватит вам, – перебил я. Вообще-то, Джонатана и Хлою, Хлою и Каролину, а также Скотта и Каролину эти словесные схватки только сближали. Просто через эту странную смесь неуважения, иронии и любви они выражали свою симпатию друг к другу. Иногда. Поэтому практически невозможно было понять, где заканчивается искренняя любовь, и начинаются откровенные насмешки, и когда показное неуважение превращается в гнев. Я хуже остальных умел отличить одно от другого, постоянно вмешивался в самый неподходящий момент и всё портил. Поэтому им приходилось мне всё объяснять, часто в тех же тёплых выражениях, в которых они общались между собой: «Иди в задницу, чёртов дебил».
– В общем, – произнёс Скотт, – вы не поверите, что мне сказал мой братишка.
– Эгоцентрический (Красный): боги и богини силы.
● Безоглядное подчинение чувствам и импульсам.
● Агрессивная и безжалостная борьба с любыми ограничениями.
● Невнимание к возможным последствиям.
● Жить настоящим, здесь и сейчас.
● Причина неудач и сложностей находится во внешнем мире («Я не виноват»).
● Раздутое импульсивное «я», идея всемогущества.
● Мир полон сильных, богоподобных персонажей, таких как Зевс с Олимпа.
● Феодальные империи, сильные правители.
– «Важнее всего я сам», – говорит красный мем, – «я творец своей реальности. Признание и репутация важнее жизни, и я должен сделать всё возможное, чтобы избежать унижения и позора. Я никогда не сожалею о содеянном. Миром правят могущественные, богоподобные персонажи.
Побеждает сильнейший, поэтому я должен стать ещё сильней. Мне ничего ни от кого не нужно. Никто и ничто не может меня остановить. Если что-то идёт не так, это не моя вина, поэтому что я не могу ошибаться. Есть только то, что происходит сейчас, и я готов на всё, чтобы насладиться этим моментом».
Боже мой, что же это значит…? Такое действительно возможно…? Это когда-нибудь случится…? Мой мозг затопили беспорядочные мысли, и его заклинило. На какое-то время меня буквально парализовало, и прошло несколько минут выступления Хэзелтон, прежде чем силы вернулись ко мне.
– Красный мем – это, по сути, апофеоз эгоцентризма. До тех пор, пока отделение «я» от физического мира не завершено, «я» считает мир своим продолжением. Оно может вызвать дождь танцем. Оно может убить проклятием. То, чего оно хочет, всегда правильно. Оно само управляет своей судьбой. Хотя движение от эгоцентризма к этноцентризму, начавшееся на пурпурном уровне, продолжается на красном, «я» или группа до сих пор наделяются магическими силами. Наконец отделившись от физического мира, красный начинает считать центром мира себя.
– Не удивительно, – продолжила Хэзелтон, – что махровый красный бывает совершенно отвратительным. Бек и Кован пишут: «Побеждённые в красной войне становятся рабами или идут на трофеи. В качестве доказательства победы используются головы, скальпы и уши. Чтобы окончательно унизить убитого, победители уродуют его половые органы, тем самым лишая его возможности получать удовольствие и продолжать свой род даже в загробном мире. Сообщается, что в 1990-х сербы насиловали боснийских женщин, чтобы увеличить численность своего народа и ослабить боснийское „семя“. Тутси и хуту в 1994 г. стремились полностью вырезать друг друга. Некоторые американские солдаты во Вьетнаме коллекционировали части тел убитых противников».
– Красный, как правило, презирает любые ограничения. «Проблема в том, что красный мем не может или не хочет соглашаться с ограничениями. Так что когда красный кричит „Оставьте меня в покое!“, он хочет, чтобы его крик был услышан и вызвал реакцию у членов семьи, соседей, учителей или сверстников, пытающихся за ним надзирать». Давайте взглянем поближе на это грандиозное «я»: «Мышление красного эгоцентрично, он не знает стыда. Он хочет самоутвердиться любой ценой, стремится к власти, верит в собственную исключительность. Я особенный, я буду жить вечно, в отличие от остальных я бессмертен…» И конечно же, красный – настоящий тусовщик. «Красная любовь к кутежу видна на греческих островах, в красных кварталах Бангкока, дешёвых ночных клубах восточного Техаса, на карнавале в Рио и в вечерней Тихуане, окутанной текиловым туманом».