…Или во сне
Он это видит? иль вся наша
И жизнь ничто, как сон пустой,
Насмешка неба над землей?
А. С. Пушкин. «Медный всадник».
– Это все? – я переложил жвачку из‑за правой щеки под язык.
Шеф окинул меня укоризненным взглядом.
– Не зря тебя Стольником прозвали, – вздохнул и, как мне показалось, нехотя извлек из сейфа две пачки новеньких десятирублевок.
Мне нравится мое имя. Пушкину оно тоже нравилось: стал бы он писать «Евгения Онегина», если бы это было не так! Я когда‑то «Медного всадника» на спор за неделю выучил только потому, что главный герой тоже мой тезка. Это потом уже понял, что там про все есть, про всю нашу жизнь. А наводнение в Питере будто с «перестройки» списано:
Товар запасливой торговли,
Пожитки бледной нищеты…
Фамилия у меня, конечно, странноватая, а вот насчет Стольника – это Квадрат зря. Во‑первых, так я прозвал себя сам (производное от фамилии), а во‑вторых, ему ведь я тоже придумал прозвище: Гэ‑в‑квадрате (в соответствии с его инициалами), и оно к нему пристало довольно прочно. Хотя, когда он не скупился на премиальные, мы звали его просто Квадратом, без «Гэ», что означало почтение.