Соответственно, представленные в данном сборнике работы ставят своей целью, во-первых, ввести в научный оборот ряд ранее не публиковавшихся или малодоступных исследователям текстов (меморандумов-доношений, регламентов и инструкций, проектов нормативных актов и связанных с ними протокольных решений, писем и др.) первой половины XVIII века, в рамках которых формулировались и предлагались подобные новации, а во-вторых, на примере этих документов показать роль, игравшуюся индивидуальными акторами в их создании и реализации, показать разные типы и формы «прожектерства», понимаемого в максимально широком смысле: не обязательно как создание текстов в особом, легко узнаваемом жанре обращений к монарху или крупному вельможе, но как все многообразие документов и действий, связанных с целенаправленным конструированием новых институтов и организационных форм. Соответственно, действующими лицами в публикуемых исследованиях становятся как прожектеры в устоявшемся смысле слова, вроде барона де Сент-Илера, так и государственные деятели и министры, чиновники, педагоги, архиереи. Наша задача состоит именно в том, чтобы в самом первом приближении раскрыть общие механизмы реформ, показать роль «административного предпринимательства» в определении облика формирующихся институтов в России раннего Нового времени, в данном случае – образовательных институтов.
Русский текст публикуемых документов воспроизведен в соответствии с «Правилами издания исторических документов в СССР» (М., 1990). Орфография оригиналов сохранена за исключением мягкого и твердого знака, а также буквы й. В немецкоязычных текстах прописные и строчные буквы употребляются в соответствии с современной орфографией. Пометы канцеляристов приводятся в хронологической последовательности их написания. Пунктуационные знаки расставлены в соответствии с современными правилами, за исключением тех случаев, когда в оригинале употреблен другой знак.
примечания
1
Ralston D.Медушевский А.Н.2
Ekhtiar M.Dale S.F.Hillsborough R.«Прожектеры» как административные предприниматели: cтановление раннемодерных государственных институтов и индивидуальная инициатива
Игорь Федюкин
Фигура «прожектера» и феномен «прожектерства» знакомы любому, кто интересовался историей петровских реформ – и за понятиями этими в историографии и научно-популярной литературе устойчиво закрепились вполне негативные коннотации. Такое отношение хорошо считывается, в частности, в известном замечании М.М. Богословского о Петре I,вокруг которого «жужжала целая толпа политических прожектеров, представлявших ему различные „пропозиции“,„изъявления“,„доношения“,„мемориалы“, содержавшие самые разнообразные реформационные планы»1. «Прожектер» в таком устоявшемся понимании – заведомо авантюрист, в лучшем случае фантазер-энтузиаст, а то и прямо самозванец-мошенник, злоупотребляющий искренним интересом царя и его сподвижников ко всему новому, иностранному, «регулярному». «Прожектер» предлагает наивные, заведомо нереалистичные, а то и прямо вредные «прожекты», руководствуясь собственными корыстными интересами, – и в этом отношении противопоставляется «настоящему» государственному деятелю, формулирующему не «прожекты», но «проекты» реформ, исходя из подлинных государственных нужд.
Хотя в российской историографии прожектерство как явление прочно ассоциируется именно с петровскими преобразованиями, с эпохой увлечения Западом и появлением новых возможностей для амбициозных выскочек, в действительности «долгий» XVIII век, и в особенности десятилетия на рубеже XVII–XVIII веков, был «эпохой прожектерства» по всей Европе, не только в России2: современникам казалось, что их захлестывает вал предложений, обещающих (при помощи свежеизобретенных технических и организационных новшеств) моментальное решение той иной стоящей перед человечеством проблемы и, разумеется, сулящих обогащение авторам-прожектерам. Собственно, термин Projecting Age, «век прожектерства», для обозначения той эпохи ввел не кто иной, как Даниэль Дефо. В эссе 1697 года, своем первом значимом прозаическом произведении, писатель предложил реформы, касавшиеся самых разнообразных сюжетов: от улучшения дорог и исправления законодательства о банкротстве до создания благотворительных обществ и просвещения женщин и солдат3.Эссе проникнуто духом оптимизма тем более примечательного, что за плечами у его автора к тому времени уже были закончившиеся провалом предприятия по разведению виверр и подъему затонувших сокровищ с помощью водолазного колокола. Дефо оставался прожектером всю свою жизнь, обнародовав незадолго до смерти «эффективную схему для немедленного прекращения уличных грабежей», но собственное увлеченное прожектерство не мешало ему печатно же обличать прожектеров как «хищников», противопоставляя их добропорядочным предпринимателям4. Дефо, однако, интересен тем, что стоит на переломе эпох: наряду со скептицизмом века предыдущего, его сочинения отражают и дух зарождающейся новой эпохи с ее первыми научными и технологическими прорывами, новообретаемую европейцами веру в то, что человеческая мысль и целенаправленные человеческие действия могут и должны преобразовывать общество. Именно этот нарастающий пафос сознательного преобразования, пафос рационального обновления и преднамеренного новаторства мы видим и в меняющемся на протяжении XVII века отношении к государственной деятельности вообще – в отходе от ее представления и легитимации как реставрации старого, как возврата к исконным порядкам и устранения накопившихся искажений и переходе к государственной деятельности как к «реформам», к изобретению нового (рационального) порядка, к открытому обновлению5.Одним из важнейших символов такой возможности целенаправленного преобразования, способности правителя побороть и природу, и человека (своих подданных), побороть, по словам Вольтера, «с тем, чтобы ее украсить», для многих европейцев становится Петр I.Сэмюэль Джонсон в своей апологии прожектерства прямо относит Петра к числу «венценосных прожектеров» (royal projectors) наряду с Цезарем, Александром Македонским и иными6.
Как представляется, подобное обостренное внимание к прожектёрству со стороны современников неслучайно: рефлексия по поводу прожектерства со стороны европейских интеллектуалов отражает ключевую роль, которую прожектерство в широком понимании играло в построении институтов раннемодерного государства. В данной статье мы предлагаем предварительные соображения о механике прожектерства как формы государственной деятельности и его соотношении с феноменом реформ вообще, о том, почему именно в Петровскую и послепетровскую эпоху прожектерство оказалось особенно востребованным и особенно заметным для современников. Публикуемые в сборнике образовательные проекты первой половины XVIII века представляют в этом отношении весьма наглядный иллюстративный материал.
Хотя термин «проэкт» впервые фиксируется в русских источниках в 1705 году (и в варианте «прожект» в 1724 году), само понятие «прожектер» в России XVIII века, насколько можно судить, не употребляется7. Не подвергался феномен прожектерства в России и сколько-нибудь системному изучению: фактически единственным специальным исследованием прожектеров Петровской эпохи остается работа Н.П. Павлова-Сильванского, имеющая скорее обзорный характер и вышедшая уже более ста лет назад8. Опубликовав целый ряд важнейших проектов той эпохи и дав очерки деятельности некоторых наиболее заметных прожектеров, Павлов-Сильванский, однако, рассматривал их значение достаточно узко. Появление прожектов-«доношений» для него важно постольку, поскольку указывает, что Петр «не был так одинок» в своем реформаторстве, что он «опирался на сочувствие общества, на готовность большинства к сближению с западом», а сами прожектеры – это носители «прогрессивных стремлений», движимые «крайним увлечением западной культурой»9. Проекты, рассмотренные Павловым-Сильванским, представляли интерес для него лишь потому, что предвосхищали или повторяли реализованные Петром реформы; расхождения же между предложениями прожекторов и последующими действиями царя зачастую трактуются ученым как проявления наивности, непрактичности излишне увлекающихся авторов. В то же время из работы Павлова-Сильванского видно, что невозможно провести четкую грань между «прожектерством» и серьезной государственной деятельностью. Для самого Петра не существовало принципиальной разницы между меморандумами того же Федора Салтыкова (более всего из рассмотренных Павловым-Сильванским персонажей приближавшегося к чистому типу прожектера), написанными с очевидной целью привлечь внимание государя и вернуть себе его расположение, и документами, которые готовились ключевыми сотрудниками царя, в том числе по его прямому указанию: и те, и другие подлежали анализу и рассмотрению, прорабатывались профильными ведомствами, сопоставлялись с альтернативными проектами.