– Константин Михалыч! Говорю я Константину Михайловичу, – в очередной раз объявил Борька, не замечая, что злит хозяина.
Олег не выдержал и сказал:
– Подождите! В сторону уехали. Давайте сначала.
– И вообще давно был обед, и надо поесть, – устало проговорил Борька. – Трапезная у вас тут вроде ничего, не затрапезного вида.
В столовой к ним за столик подсел Калякин. Опять поудивлялся неожиданности их появления и заявил, что ему надо кое о чем посоветоваться. Борька пожал плечами и пообещал, что они как-нибудь к нему зайдут. Но Калякин вытащил из кармана листок и стал показывать какой-то чертеж.
Борис подвинул листок к себе, рассматривал, продолжая хлебать борщ из тарелки, и недовольно покрутил головой. Что-то ему очень не понравилось. Он ткнул в листок ложкой, оставив маленькие жирные капли:
– Как у тебя тут – и одно, и другое. Нет уж, прыгать на все четыре стороны можно только по частям.
Калякин проводил их до проходной и пытался расспрашивать о чертеже. На улице Борька оглянулся и объявил:
– Сила идиотов – в их фантазии!
Они пошли к гостинице.
– Мы им зря по старому аналогу прибор сделали, – говорил Олег. – Хуже всего что-то старое пытаться приспособить. Одна морока получается.
– Там кое какие новые идеи есть, – не согласился Борька.
– Надо было к новой схеме их подводить.
У распахнутого окна гостиницы стояли два приятеля. Рыжий пес сидел рядом на траве газона. Седой мужичок пытался заглянуть в окно и говорил:
– Александра моя Ильинична! Чаи там гоняешь! А меня, милого своего, на произвол судьбы бросила!
– Тебе только произвол и подавай, – послышался из окна женский голос. – Уж одной ногой… о душе пора думать, а все туда же.
– Н-да, – задумчиво произнес седой и обратился к приятелю: – Петр, скажи мне: почему, несмотря ни на что, мы с тобой не унываем?
– Даже и не знаю, Шурик, – отозвался приятель. – Не унываем, и все тут!
Озеро было не таким спокойным, как утром. Ветер гнал на песок легкие волны. Над водой до самого горизонта висели клубистые белые облака.
– Рыбы мы сами не наловим, – сказал Борька.
– Ну, почем знать! – не согласился Олег. – Попробуем.
– Не будет она ловиться ни фига. Надо копченой купить. Вкусная – пальчики оближешь. Возьмем в аптеке таблеток от этого самого, но обязательно попробуем.
– Купаться пойдем? – спросил Олег.
– Вроде холодновато. – Борька поежился.
Недалеко от пристани был песчаный пляж со скамейками и «грибками». У берега стояла полная дама в алом купальнике и с пышной прической крашеных хной волос. Худощавый мужчина с зачесом на лысину пробовал ногой воду и говорил:
– У! Сегодня совсем теплая!
Олег сложил одежду на скамейку. Подошел к берегу и, не раздумывая, бросился в воду. Отплыл несколько метров и встал на ноги. Было по шею. Перевернулся на спину и поплыл дальше. Над головой стояли, будто не двигались, облака. Над лесом синела туча.
Недалеко от берега худощавый мужчина учил свою спутницу плавать. Держал на руках и командовал:
– Ногами и руками! Одновременно!
Дама разгребала перед собой воду, вытягивала шею, чтобы не замочить прическу, фыркала и говорила:
– Яшка! Нахал!
Борька стоял на песке, убрав руки за спину и выпятив живот. Наклонился к Олегу и тихо сказал:
– Гляди-ка, какие тут опытные ухажеры! Сразу и не подумаешь!
По дороге в поселок Олег предложил:
– Давай по лесу прогуляемся. С другой стороны к гостинице выйдем.
– Лучше короткой дорогой, через поселок, – ответил Борька. – Знаешь, есть такие минуты, когда организм будто что-то начинает предчувствовать и торопит хозяина.
Утром Борька громко постучал в дверь и закричал:
– Эй! Спишь, что ли? Вставай!
Олег не спал, но вставать не собирался. Посмотрел на часы и удивился:
– Куда в такую рань!
Борька был в майке, спортивных брюках и шлепанцах на босую ногу. Сунул Олегу листок со схемой, а сам прошел в комнату и уселся на подоконник:
– Вот видишь, как надо! Оказывается, проще пареной репы! Под любые параметры подходит. И почему сразу не догадались в трубку свернуть? Вот за что я люблю жизнь, за эти мгновения понимания. Вот это да! И какое удивительное чувство свободы – взять и придумать. Именно свободы! И не какой-то, а твоей собственной! Понимаешь, о чем я? Вот, Александр Сергеевич в этом кумекал! Хоть и гуманитарием был.
Схема казалась очень удачной. А Борька был громогласным, самодовольным и хвастливым. Олега это немного раздражало. Можно было бы позлить Борьку и сказать, что ничего особо путного он не придумал. Но схемка вправду казалась очень красивой. Наверное, Борька даже не понимал, как она объединяла все то, над чем сейчас работали.
– А как она интегрируется легко! Все сразу объединит! Да? – Борька ткнул пальцем в свой листок.
Олег не удержался и ответил:
– Все это можно решать по-другому и радикально. Подвергать жидкость сильному облучению, чтобы в ней пузырьки газа формировались, а их измерять. – И тут же пожалел, что проболтался.
– А облучение куда пойдет? – Борька сразу ухватил самое трудное. – Если люди рядом будут?
– Ну, вот тут думать надо.
– Ты про это пока никому не говори. – Борька прошелся по комнате. А то они нам сейчас прибор зарубят. И неизвестно, получится ли то, о чем ты говоришь. Подумать надо.
Константин Михайлович был на совещании. Им пришлось его ждать. Борька звонил в Москву какой-то приятельнице и говорил:
– Вот еще! Что тут врать! Правда, в командировке! На острове. Обитаемом! Не могу сказать, где. В каком океане. Что значит «трепло»? Зачем так говорить! А если наш разговор слушают? Как кто? Спецслужбы! И я по твоей милости прослыву у них вруном! Хи-и!
После обеда они пошли в лес за поселком. За деревьями, совсем близко синело озеро. Но оказалось, что к нему не подойти, – вдоль берега тянулись бетонные столбы с колючей проволокой.
Светлый сосновый лес кончился. Открылся косогор с кустарником у подножья. Они поднялись по высокой траве на его макушку.
– Место какое благодатное, – сказал Олег.
– Скит здесь когда-то стоял. Вон там, внизу часовня осталась. – Борька сел на траву и вытянул ноги. – Все-таки схемка получилась удивительно удачной. В таких случаях главное – голову зря не ломать. Хоть по комнате ходи, хоть руки заламывай, – все бесполезно. А если просто взять да послушать, может иной раз и услышишь. Нет, я правду говорю.
– А чего ты мне это объясняешь? Я и без тебя знаю, – ответил Олег.
С косогора они спустились к заросшей камышом мелкой речушке. Стояли на бревнышках моста и смотрели, как вода треплет длинные, темно-зеленые водоросли.
– Конечно, хорошо здесь поселиться, – говорил Борька. – Но города будет не хватать. Ни конференций тебе, ни прочего трепа. Обалдеть от этой секретности!
– А много ты на конференции ходишь?
– Потому что неинтересно. Было бы интересно – ходил. Куда-нибудь за кордон махнул бы с лекциями выступать.
– Там своих хватает.
– Для ученого признание очень важно. Да и вообще – глупость какая-то эти представления, что мы в осажденной крепости. Надоело это уже. Рано или поздно, а придется с миром замириться.
– А кто его обижает?
– Вот ты! Человек вроде вменяемый, – говорил Борька. – А чуть что – сразу империалист. Ну, может и не империалист, а так… Вот, мол, мое и никому не отдам.
– Всякий нормальный человек свое абы кому не отдаст.
– А кто у вас забирает? Кто? Все живут тихо-мирно. Никакие свои особенности не выпячивают. Вот тебе скажи: никаких особенностей у вас нет, ты первый заорешь: «Как бы не так!».
– Что ты хочешь сказать? Что никто ни от кого не отличается?
– Послушай, ты знаешь, что я – парень из деревни, – быстро заговорил Борька. – Простецки – некуда. Вот и объясни мне: в чем мои особенности?
– Тебе? Про особенности? Пожалуйста! Ты не любишь всякую меру. Не любишь бить в одну точку. Зато обожаешь вопросы задавать. Себе самому!
Борька скривил физиономию и спросил:
– В каком это смысле я не люблю меру?
– В прямом. И еще ты, хоть недолго злишься, но надолго обижаешься.