— В свой полк.
— Там видно будет, — повторил он.
— Что это значит — видно будет? — спросил я.
— Не уверен, что тебе удастся вернуться в полк, — ответил он.
— Тогда куда? — спросил я, но прочитал ответ у него на лице прежде, чем он успел раскрыть рот.
— Теперь тебе больше подходит служба на гражданке. Медкомиссия в армию все равно не пропустит. Без ноги — никак.
Мы с майором сидели в приемной Реабилитационного центра имени Дугласа Бейдера при госпитале Королевы Марии в Рохамптоне, Лондон.
Часть Хедли-Корт, военно-медицинского реабилитационного центра в Суррее, была временно закрыта на ремонт, и в оставшихся палатах разместили многочисленных раненых, потерявших ноги, руки, глаза. Поэтому-то меня и отправили долечиваться в госпиталь Королевы Марии.
Следовало отдать должное удивительной расторопности военных санитаров из службы «Скорой помощи» и их на удивление хорошо оснащенным эвакуационным вертолетам. Именно благодаря им многим солдатам, получившим тяжелейшие ранения на поле боя, удалось спасти жизнь. Если б не эти службы, несчастных давно не было бы на свете. Люди, перенесшие двойные и тройные ампутации, были спасены, а ведь еще совсем недавно они бы истекли кровью в ожидании, когда придет помощь.
Тем не менее уже не в первый раз я подумал: «А может, мне лучше было умереть? Потерять ногу иногда гораздо хуже, чем потерять жизнь». Но затем я взглянул на живописный портрет на стене, там был изображен Дуглас Бейдер, пилот времен Второй мировой, в честь которого и был назван реабилитационный центр, и это придало мне сил.
— Дугласа Бейдера сочли пригодным для военной службы, — сказал я.
Майор поднял на меня глаза.
— Не понял?..
— Дуглас Бейдер был признан годным, ему разрешили летать. А он потерял обе ноги.
— Ну, тогда были другие времена, — протянул в ответ майор и легкомысленно отмахнулся.
Неужели?..
Бейдера действительно признали годным и разрешили подняться в воздух на «Спитфайере» и бить врага, но лишь благодаря его невероятной настойчивости. Да, действительно, страна отчаянно нуждалась в летчиках, но ведь он мог бы и отсидеться в относительной безопасности и переждать войну, если б захотел. Лишь его личная отчаянная решимость вновь сесть за штурвал помогла преодолеть все бюрократические препоны.
Мне следует брать пример с него.
А там уж и правда видно будет.
Я им покажу.
— У метро годится? — спросила Вики.
— Что? — не понял я.
— Метро, — повторила она. — Ничего, если я высажу тебя у метро?
— Годится, — ответил я. — Где-нибудь там.
— А ты вообще куда направляешься? — спросила она.
— Домой, надо полагать.
— И где твой дом?
— Мать живет в Лэмбурне, — сказал я.
— Где это? — спросила Вики.
— Неподалеку от Ньюбери, в Беркшире.
— Так ты теперь туда?
Туда? Мне не очень-то хотелось. Но куда еще? Не могу же я спать на улицах Лондона. Впрочем, другие спят. Однако я вроде бы еще не пал столь низко.
— Да, наверное, — ответил я. — Сяду на поезд.
Мысль работала на автопилоте, пока я поднимался по эскалатору подземки, чтоб попасть на вокзал Пэддингтон. Добравшись почти до самого верха, я вдруг сообразил, что не помню, когда в последний раз пользовался эскалатором. Хотя часто преодолевал ступеньки, причем бегом, никогда не ходил шагом. И вот тебе, пожалуйста, неспешно плыву себе вверх, не дрогнув ни единым мускулом.