– Мы помолвлены! – выпалил Бобби, прежде чем я успела помешать.
Услышав громкий возглас, многие пассажиры стали оборачиваться, чтобы посмотреть на нас. Я встретилась взглядом с Эллиотом и увидела надвигающуюся бурю: волны боли от измены плескались в этих темно-карих, таких знакомых, глазах. Спустя мгновение он отвернулся, встал и похлопал Бобби по спине.
– Ну надо же! Бобби досталась самая красивая девушка на острове! Поздравляю, дружище.
Бобби просиял, а Эллиот вновь уставился на меня.
Лила кашлянула и нахмурилась.
– То есть как самая красивая?
– Конечно, после моей Лилы, – добавил Эллиот и ласково притянул ее к себе.
Я отвела взгляд. Он не любил Лилу, мы оба это знали, как знали и то, что Эллиот принадлежит мне, а я – ему. Я чувствовала, что наши сердца разрываются от боли, но это ничего не меняло. Я приняла решение и согласилась выйти за Бобби. Через два месяца я должна была стать миссис Бобби Литлтон, хотя любила Эллиота Хартли».
Только через три главы, почти в два часа ночи, я, наконец, закрыла дневник. Эстер на самом деле вышла за Бобби. У них родился ребенок, девочка. Эллиота отправили воевать в южную часть Тихого океана через тринадцать дней после их свадьбы, на которой он из полумрака последнего ряда церковных скамей наблюдал, как Эстер и Бобби клянутся хранить верность друг другу. Эстер думала о нем, пока Бобби надевал на ее палец кольцо, а когда она давала клятву, то посмотрела на Эллиота, и их взгляды встретились. Никто ничего не слышал об Эллиоте с тех пор, как он ушел на фронт, и Эстер с ребенком в коляске каждый день ходила к мэрии, чтобы проверить, нет ли его имени в списках убитых и раненых.
Я закрыла глаза и подумала о Би. Только человек, который любил и страдал, мог бы так написать.
Глава 5
– Эмили! – позвала Би из коридора.
Дверь со скрипом приоткрылась, и в комнату заглянула Би.
– Ох, прости, детка, не знала, что ты еще спишь. Почти десять. Тебе звонит Грег.
Она улыбалась наполовину ободряющей, наполовину поддразнивающей улыбкой.
– Хорошо, – сонно пробормотала я. – Секундочку.
Я встала, накинула зеленый флисовый халат и отправилась в гостиную, где меня ждала Би.
– Держи, – прошептала она, протягивая мне телефонную трубку. – Похоже, ему не терпится поговорить с тобой.
– Ш-ш-ш!
Еще не хватало, чтобы Грег решил, что я сижу и жду его звонка! И вообще, без утреннего кофе мой уровень терпения застрял на отметке «минус два».
– Алло.
– Привет, Эмили.
– Привет.
От его голоса мне сразу стало теплее. Как от двойного эспрессо.
– Знаешь, я никак не привыкну, что ты на острове, – сказал Грег. – Помнишь, как мы нашли старую тарзанку на пляже мистера Адлера?
– О, да, – улыбнулась я, вдруг вспомнив цвет его плавок: зеленые с синей отделкой.
– Ты вначале боялась прыгать, а потом я пообещал, что буду ждать тебя в воде и поймаю.
– Да, но ты забыл упомянуть, что перед этим я плюхнусь животом.
Мы рассмеялись, и я вдруг поняла, что ничего не изменилось и в то же время все поменялось.
– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросил он немного смущенно, совсем не так, как Грег Эттвуд, которого я знала летом восемьдесят восьмого. Похоже, он либо подрастерял уверенность, либо научился смирению.
– Ничего особенного.
– Я тут подумал… если захочешь, мы могли бы поужинать в ресторане «Гнездо дрозда». Мой друг открыл его в прошлом году. Ничего особенного по сравнению с нью-йоркскими, но нам, островитянам, нравится. Там потрясающая винная карта.
– Заманчивое предложение, – весело сказала я, чувствуя взгляд Би.
– Отлично. В семь часов? Я могу за тобой заехать.
– Да, буду ждать.
– Замечательно.
– Пока, Грег.
Я повесила трубку и повернулась к Би, которая слушала весь разговор из-за кухонного стола.
– Ну?
– Что «ну»? – переспросила я.
Би многозначительно посмотрела на меня.
– У нас свидание. Сегодня вечером.
– Умница!
– Даже не знаю. – Я состроила гримасу. – Все как-то странно.
– Глупости, – заметила Би, складывая газету. – У тебя были другие планы на вечер?
– Ты права, – согласилась я, запуская руку в банку с маленькими ракушками, которая стояла на журнальном столике. – Просто сперва Грег, потом Джек… Отвыкла я от внимания.
Услышав имя Джека, Би отвернулась и стала глядеть в окно. Она всегда так делает, когда затрагивают не самые приятные темы, например, если речь заходит о ее покойном муже Билле или о ее картинах.
В конце концов, я нарушила молчание:
– Не хочешь говорить, и не надо. Но если тебе не нравится Джек, то хотя бы скажи почему.
Она покачала головой, запустила пальцы в седые волосы. Мне нравится, что она носит прическу «боб», а не коротко стрижется, как все мои знакомые женщины, которым перевалило за семьдесят. В моей тете все необычно, даже имя. В детстве я как-то спросила, почему ее назвали Би, и она ответила, что похожа на пчелу: милая, но с опасным жалом[3].
Еще немного помолчав, Би вздохнула.
– Прости, дорогая, – сказала она отстраненным голосом. – Не то чтобы не нравится. Просто тебе нужно быть осторожнее со своим сердцем. Когда-то я очень сильно страдала, и мне бы не хотелось, чтобы с тобой случилось то же самое, особенно после всего, что ты пережила.
Она попала в точку. На острове я спасалась от сердечных переживаний, от которых не скрыться в Нью-Йорке, и не стоило подвергать себя новой опасности. Тем не менее, Аннабель считала, что мне нужно научиться принимать все происходящее как данность, не задавая слишком много вопросов и не пытаясь редактировать, словно неудачное предложение в тексте. Ладно, в этом марте моя жизнь будет спонтанным письмом, решила я.
– Пообещай, что будешь осторожна, – ласково попросила Би.
– Постараюсь, – ответила я, надеясь, что мне это удастся.
Грег заехал за мной на двадцать минут позже, чем мы договаривались. Я вспомнила все те давние летние месяцы, когда он не приходил к тарзанке или кинотеатру на берегу, хотя обещал. На какой-то миг мне даже захотелось, чтобы он не приехал. Смешно, что я вообще согласилась поужинать со своим школьным ухажером. Я вдруг запаниковала: «Кто так делает? Что я творю?» Затем на дороге сверкнули огни фар. Грег гнал, как будто пытался наверстать каждую потерянную секунду. Я схватилась за дверную ручку и глубоко вздохнула.
– Приятно провести время! – пожелала Би, помахав рукой.
Я вышла во двор и увидела, как Грег паркует автомобиль – тот самый старый голубой четырехдверный «мерседес», на котором ездил еще в школе. На машине возраст сказался сильнее, чем на самом Греге.
– Прости, что опоздал.
Он вышел из машины, нервно сунул руки в карманы, потом вытащил.
– Работы было невпроворот, еще и в самом конце смены. Помогал покупательнице найти вино «Шатонеф-дю-Пап». Она целую вечность не могла решить, какой год выбрать, восемьдесят второй или восемьдесят шестой.
– И на чем остановилась?
– На восемьдесят шестом.
– Хороший год, – сказала я с иронией.
Одно время я встречалась с мужчиной, который относился к выбору вина как к серьезной науке. Он вращал бокал, нюхал и делал первый глоток со словами «превосходный год» или «изумительный букет». Именно поэтому я перестала отвечать на его звонки.
– Ну да, хороший, – кивнул Грег, по-мальчишески улыбаясь. – Год, когда мы встретились.
Господи, неужели он помнит? Я сама почти забыла. Внезапно в моей памяти всплыло все.
Я была плоскогрудой четырнадцатилетней девчонкой со светлыми лохматыми волосами. Грег уже оканчивал школу и выглядел обалденно – загорелый красавчик, в крови которого бурлили гормоны. Он жил через несколько домов от Би. Не могу сказать, что это была любовь с первого взгляда, во всяком случае, для Грега. Но к концу лета я уже красилась, носила лифчики с пуш-ап эффектом, позаимствованные у Рэйчел, моей двоюродной сестры, и Грег впервые обратил на меня внимание.
– Отличный бросок, – заметил он, увидев на берегу, как я кидаю Рэйчел тарелочку «фрисби».