Валерий Рюмин проскрипел зубами почти две недели… Зубы мальчика стерлись до основания, до кровавых десен…
Его нашли живым благодаря всему мужскому составу школы. Все они были воины-борцы, последователи Хасана Батоева — победителя. Снесли полумертвого на руках, к селу, хотели сначала поместить в психиатрическую больницу Нальчика, но доктор не нашел в пострадавшем расстройств по своей части, определил, что какая-то душевная рана в подростке, сильнейшее физическое истощение налицо, а потому Рюмина надо вначале откормить, а в остальном время всему доктор и главное — нежность.
Мать Рюмина, сельская учительница до третьих родов, русская женщина Елена Рюмина, родившая селекционеру Рюмину помимо Вэла еще пятерых детей, так и поступила. Она на время почти забыла об остальных детях и всю свою нежность, ранее поделенную на шестерых, отдала погибающему от несчастной любви сыну…
Когда Валера, слава Богу, потихонечку пришел в себя, к судьбе сына подключился и отец — знатный селекционер. Он перерезал шестерым породистым баранам горло, продал мясо на рынке, дал жене Елене денег, за что сел на четыре года в тюрьму. Вэлу Рюмину в сельской поликлинике вставили новые железные зубы.
Он помнил ее тоскливо долго и даже научился вызывать девичий образ в своих юношеских сновидениях. Она являлась ему в каком-то белом, накрученном на голову, африканском тюрбане, почему-то верхом на верблюде, удерживаемая в объятиях огромным негром с вывороченными губами.
— Моя крошечная родинка… — шептал он во сне.
Ревность не была столь мучительной, как раньше… Может быть, потому что негры сами цвета родинок… Может быть, это и не негр вовсе, а образ ее родинки… У нее негр живет в самом тайном месте… Он по-прежнему пытался скрежетать зубами, но железо не кость, металл быстро притерся к металлу, посвистывал только…
Тогда из Африки в Кабарду письма в принципе не могли дойти. Не существовало путей для их полета… А он их ждал. Сначала с истовым нетерпением, а потом отстранился чуть, лишь переглядывался с почтальоном Бечевым, да и только…
А как-то через год, совсем к весне, он проснулся от солнечного луча и улыбнулся. Солнце отразилось от его металлических челюсгей и заставило младших братьев гоняться за солнечными зайчиками. Он не забыл ее этим утром, просто она, ее образ стал жить не в сердце его, а переместился в мозг, где чувства частенько препарируются на составные части, превращая эмоции в мысли… Вечером из тюрьмы, досрочно освобожденным, вернулся отец — теперь простой зоотехник…
В этот долгий весенний день к концу его, к ночи, к Валере Рюмину вернулась радость жизни.
Он был совсем молод, казалось, жизнь склонилась к его ногам, чтобы ему легче бежалось под гору к своему предназначению, и образ Эли, его первой любви, первой девочки, постепенно размылся в душе, превратился в призрачный туман, в полустертую переводную картинку, которая к концу десятого класса истерлась без следа… Так ему тогда казалось…
Валера Рюмин закончил десятый класс, посмотрел на себя в зеркало, затем в окно на бесконечные горы, подвешенные к облакам…
Он понял, что жизнь его в этом крошечном селе, где даже телевизор не работал, а радио передавало только сводки с далеких полей, подходит к концу. Он точно знал, что необходимо перестать быть диким горным животным, что помимо сильных первобытных эмоций существуют еще и полутона, и четверть тона, восьмушки и шестнадцатые, а для расширения свойств души нужно спуститься вниз и приспособиться к плоскогорью. Его душа жаждала погружения в большой мир, ему необходимо было поставить нос по ветру и понюхать все ветра, попробовать укусить саму жизнь за бок, проверив, много ли в ней нутряного сала, или жилы одни.
Вечером, когда все семейство укладывалось спать, он сообщил, что хочет уехать из Кабарды, чтобы учиться.
— На кого, сын? — спросил отец.
Ему было абсолютно все равно на кого, лишь бы уехать, а потому он сказал слова, которые вызвали уважение.
— Хочу стать учителем, отец.
Зоотехник шумно вдохнул в себя воздух, пропитанный вареной бараниной, тщательно скрывая подступившие к глазам слезы. Он был горд, что старший сын вырос правильным человеком.
Мать, как полагается, поплакала, не стесняясь, но спохватилась и заговорила, вопрошая.
— Где же взять такую кучу денег?
Отец, казалось, не слушал женской ерунды, продолжая уточнять.
— А в какой город поедешь?
— В Саратов, — ответил Вэл, не задумываясь. Он ничего не знал про город Саратов, но тот был первым населенным пунктом, пришедшим ему на ум. В общем, какая разница!
— Хороший город!.. — одобрил отец. — Там те чет великая русская река Волга. В честь нее назвали лучший советский автомобиль!
А мать продолжала лить слезы и все приговаривала:
— На что жить он будет?.. А где?.. В Саратове даже знакомых нет…
— Я мужчина! — заявил Вэл.
— Он — мужчина! — подтвердил отец.
Через пять дней бывший почетный селекционер-зоолог принес в дом пачку денег и отдал ее сыну.
— Езжай, сын! Учись! — напутствовал отец. — Селекционером быть хорошо, но учителем почти так же хорошо!
Уже в поезде, растянувшись на верхней полке плацкартного вагона, юноша почувствовал себя совершенно счастливым. Сын русского народа, наследник кабардино-балкарской культуры, он путешествовал по большой земле равноправным советским гражданином…
Отца Валеры арестовали следующим утром, поле проводов сына на учебу в Саратов. Предъявили уголовное обвинение за кражу социалистического имущества в особо крупных размерах и как рецидивисту определили двенадцать лет строгого режима…