1964
Пусть меня волшебником назначат (шутка)
Эх, девчата! Чтоб во всем удача,
Чтоб была нетленною краса,
Пусть меня волшебником назначат,
И тогда наступят чудеса.
Я начну с того, что на планете —
Сразу ни обманов, ни тревог,
Все цветы, какие есть на свете,
Я, как бог, сложу у ваших ног.
Я вам всем, брюнетки и блондинки,
Раскрою́ на кофточки зарю,
Радугу разрежу на косынки,
Небо на отрезы раздарю.
С красотою будет все в порядке:
Каждый профиль хоть в музей неси!
Ну а чтоб какие недостатки
Я оставил! Боже упаси!
А для танцев и нарядов бальных
В виде дополненья к красоте
Я вручил бы каждой персонально
По живой мерцающей звезде.
Ну, а чтобы не было примеров
Ни тоски, ни одиноких слез,
Я по сотне лучших кавалеров
Каждой бы на выбор преподнес.
Я волшебной утвердил бы властью
Царство песен, света и стихов,
Чтоб смеялась каждая от счастья
В день от трех и до восьми часов.
Эх, девчата! Чтоб во всем удача,
Чтоб всегда звенели соловьи,
Хлопочите, милые мои,
Пусть меня волшебником назначат!
1964
* * *
Мама поэта – Лидия Ивановна Асадова, школьная учительница
Сердитый критик
Критик бранил стихи
Лирического поэта.
Громил и за то, и за это,
За все земные грехи!
Ругал с наслаждением, с чувством
И, строчки рубя на лету,
Назвал поцелуй распутством
И пошлостью – простоту.
Считая грубость традицией,
Над всем глумясь свысока,
Он подкреплял эрудицию
Весомостью кулака.
Сурово бранил издателей:
– Зачем печатали? Кто? —
И долго стыдил читателей
За то, что любят не то.
А надо любить усложненный,
Новаторский, смелый стих,
Где в ребра бьют электроны,
Протоны и позитроны
Вместо сердец живых.
Стихи, где от грома и света
Брызги летят из глаз…
И где возле слова «планета»
Смело стоит «унитаз»!
И вывод был прост и ясен:
«Мотайте себе на ус:
Все те, кто со мной не согласен, —
Срочно меняйте вкус!»
Окончив свой громкий опус,
Из кабинетной тиши
Критик отправился в отпуск
И книгу взял для души.
Стучали колеса скорые…
А критик книгу читал,
Не ту, расхвалил которую,
А ту, какую ругал.
1964
Мы решили с тобой дружить…
Мы решили с тобой дружить,
Пустяками сердец не волнуя.
Мы решили, что надо быть
Выше вздоха и поцелуя…
Для чего непременно вздох,
Звезды, встречи, скамья в аллее?
Эти глупые «ах» да «ох»!..
Мы – серьезнее и умнее.
Если кто-то порой на танцах
Приглашал тебя в шумный круг,
Я лишь щелкал презрительно пальцем —
Можешь с ним хоть на век остаться.
Что за дело мне? Я же друг.
Ну а если с другой девчонкой
Я кружил на вешнем ветру,
Ты, плечами пожав в сторонке,
Говорила потом мне тонко:
– Молодец! Нашел кенгуру!
Всех людей насмешил вокруг. —
И, шепнув, добавляла хмуро:
– Заявляю тебе, как друг:
Не танцуй больше с этой дурой!
Мы дружили с тобой всерьез!
А влюбленность и сердца звон…
Да для нас подобный вопрос
Просто-напросто был смешон.
Как-то в сумрак, когда закат
От бульваров ушел к вокзалу,
Ты, прильнув ко мне, вдруг сказала:
– Что-то очень прохладно стало,
Ты меня обними… как брат…
И, обняв, я сказал ликуя,
Слыша сердца набатный стук:
– Я тебя сейчас поцелую!
Поцелую тебя… как друг…
Целовал я тебя до утра,
А потом и ты целовала
И, целуя, все повторяла:
– Это я тебя, как сестра…
Улыбаясь, десятки звезд
Тихо гасли на небосводе.
Мы решили дружить всерьез.
Разве плохо у нас выходит?
Кто и в чем помешает нам?
Ведь нигде же не говорится,
Что надежным, большим друзьям
Запрещается пожениться?
И отныне я так считаю:
Все влюбленности – ерунда.
Вот серьезная дружба – да!
Я по опыту это знаю.
1965
Спор
Однажды три друга за шумным столом
Пустились в горячие споры о том,
Что женщина ценит превыше всего
В характере нашем мужском.
Первый воскликнул: – К чему этот шум?
Скажу без дальних речей,
Что женщин всегда покоряет ум.
И это всего важней!
В этом наш главный авторитет.
Ум – это все, друзья.
«Да здравствует разум!» – сказал поэт,
И лучше сказать нельзя!
Второй, улыбнувшись, приподнял бровь:
– Совсем не в этом вопрос.
Женщина – это сама любовь!
И любит она всерьез.
И нет для мужчины уже ничего
Прямее, чем этот путь.
Он должен быть любящим прежде всего.
И в этом, пожалуй, суть!
А третий, встав, перебил друзей:
– Бросьте все препирания.
Для женщин на свете всего важней
Внимание и внимание!
Пальто подавайте. Дарите ей
Цветы. Расшибайтесь в прах!
Ну, в общем, тысячи мелочей —
И счастье у вас в руках!
На улицу вышли, а спор сильней.
Ну как решенье найти?
И тут повстречали трое друзей
Женщину на пути.
Сказали друзья: – Позвольте спросить,
Ответьте двумя словами:
Каким, по-вашему, должен быть
Мужчина, избранный вами?!
Какое свойство кажется вам,
Особенно привлекательным?
– Он должен быть умным, – сказала она, —
Любящим и внимательным.
1965
Новогодняя шутка
Звездной ночью новогодней
Дед Мороз меня спросил:
– Отвечай мне, что сегодня
У меня б ты попросил?
– Добрый старче, я желаю
Счастья каждому листу,
Человеку, попугаю,
Обезьяне и киту.
Пусть лисица бродит в роще,
Лев живет, змея и рысь,
Сделай только так, чтоб тещи
На земле перевелись!
P.S. Только плохие тещи.
1965
Два маршрута
Он ей предлагал для прогулок
Дорогу – простого проще;
Налево сквозь переулок
В загородную рощу.
Там – тихое птичье пенье,
Ни транспорта, ни зевак,
Травы, уединенье
И ласковый полумрак…
А вот ее почему-то
Тянуло туда, где свет,
Совсем по иному маршруту:
Направо и на проспект.
Туда, где новейшие зданья,
Реклама, стекло, металл.
И где, между прочим, стоял
Дворец бракосочетанья…
Вот так, то с шуткой, то с гневом,
Кипела у них война.
Он звал ее все налево,
Направо звала она.
Бежали часы с минутами,
Ни он, ни она не сдавались.
Так наконец и расстались.
Видать, не сошлись маршрутами.
1967
Два петуха (шутка)
Вот это запевка, начало стиха:
Ища червяков и зёрна,
Бродили по птичнику два петуха,
Два верных, почти закадычных дружка,
Рыжий петух и черный.
Два смелых, горластых и молодых,
Страстями и силой богатых,
И курам порою от удали их
Бывало весьма туговато…
И жизнь бы текла у друзей ничего,
Но как-то громадный гусак,
Зачинщик всех птичьих скандалов и драк,
Накинулся на одного.
Вдвоем бы отбились. Вдвоем как-никак
Легче сразить врага.
Но рыжий лишь пискнул, когда гусак
Сшиб на траву дружка.
Он пискнул и тотчас бесславно бежал.
И так он перепугался,
Что даже и хвост бы, наверно, поджал,
Когда бы тот поджимался.
Летел, вылезая почти из кожи!
И были б забавными эти стихи,
Когда бы вы не были так, петухи,
Порой на людей похожи.
1967
Рыбье «счастье» (сказка-шутка)
В вышине, отпылав, как гигантский мак,
Осыпался закат над речушкой зыбкой.
Дернул удочку резко с подсечкой рыбак
И швырнул на поляну тугую рыбку.
Вынул флягу, отпил, затуманя взгляд,
И вздохнул, огурец посыпая солью:
– Отчего это рыбы всегда молчат?
Ну мычать научились хотя бы, что ли!
И тогда, будто ветер промчал над ним,
Потемнела вода, зашумев тревожно,
И громадный, усатый, как боцман, налим
Появился и басом сказал: – Это можно!
Я тут вроде царя. Да не трусь, чудак!
Влей-ка в пасть мне из фляги. Вот так… Спасибо!
Нынче зябко… А речка – не печка. Итак,
Почему, говоришь, бессловесны рыбы?
Стар я, видно, да ладно, поговорим.
Рыбы тоже могли бы, поверь, судачить.
Только мы от обиды своей молчим,
Не хотим – и шабаш! Бойкотируем, значит.
Мать-природа, когда все вокруг творила,
Не забыла ни львов, ни паршивых стрекоз,
Всех буквально щедротами одарила
И лишь рыбам коленом, пардон, под хвост!
Всем на свете: от неба до рощ тенистых, —
Травы, солнышко… Пользуйтесь! Благодать!
А вот нам ни ветров, ни цветов душистых,
Ни носов, чтоб хоть что-то уж там вдыхать.
Кто зимою в меху, кто еще в чем-либо
Греют спины в берлоге, в дупле – везде.
Только ты, как дурак, в ледяной воде
Под корягу залез – и скажи спасибо.
Мокро, скверно… Короче – одна беда!
Ну а пища? Ведь дрянь же едим сплошную,
Плюс к тому и в ушах и во рту вода.
Клоп – и тот не польстится на жизнь такую.
А любовь? Ты взгляни, как делила любовь
Мать-природа на всех и умно и складно:
Всем буквально – хорошую, теплую кровь.