Изпредварительногозаключенияонпопадаетвзаключение
пожизненное И только смерть есть торжество свободы
-Нучтож,-сказаля,-жизнь,темболеевнаших
конкретно-исторических условиях, можно рассматривать как вечное заключение А
что, эти сперматозоиды описываются как живые люди?
- Конечно, - сказалЗильберовичпочему-то совздохом- Обыкновенные
люди,они борются длятого,чтобыпопастьв заключение,но проигравшие
обретают свободу. Понятно?
- Ну да,-сказаля. -Так более или менеепонятно. Хотянемножко
мудрено Авот ты мне скажи так попроще, этот роман, или все эти романы, они
за советскую власть или против?
- Вот дурак-то!-сказалЗильберович ихлопнулсебяполяжке -Ну
конечноже, против. Если бы они былиза,неужелиятебеоних стал бы
рассказывать!
Я не хочу бытьпонятым превратно, но когда Лео увлексяэтимЛеонардо
Толстым, сталбегать к нему иговорить только онем, я воспринял этокак
неожиданную измену. Дело в том,что я, сам тогоне осознавая, привык иметь
Леовсегда под рукой как преданного поклонника,которого всегда можно было
послать за сигаретами или забутылкой водки и выкинуть из головы, когдаон
ненужен. Япривык, чтов любоевремямогу прийти кнему, прочесть ему
что-то новое и выслушать еговосторги. А тут он как-то резко стал меняться.
Нет, онпо- прежнемуменя охотно выслушивал и даже хвалил, ноуже не так.
Уже нездорово, негениально, не потрясающе, а хорошо, удачно,неплохо. А
вот у Карнавалова...
И лепит мне из Карнаваловакакую-то цитату. Больше того, с тех пор как
он сталприближенным самого Карнавалова, в его отношении комнепоявилась
какая-то барственная снисходительность.
Все это я вспоминал в самолете, летевшем по маршруту Франкфурт-Торонто.
ГЕНИЙ ИЗ БЕСКУДНИКОВА
Сколько бы я ни ревновал, ни скрывал свою зависть за иногда удачными, а
иногда и совсем плоскими остротами, этот разысканный Зильберовичем на свалке
новоявленныйгенийволновалмоевоображение.ИкогдаЗильберовичс
демонстративнойважностьюсообщилмне,чтоСимСимыч,благодаряего,
Зильберовича, личной протекции, согласилсяменя принять,яв свою очередь
весьмаиронически поблагодарил за оказаннуючесть и объяснил Зильберовичу,
что соглашаются принять обычно только большие начальники, а разные истопники
и прочие мелкие люди не соглашаются принять, а просят, чтобы к ним зашли.
- Ивообще я гениеввиделдостаточно,- сказал я,- и онименя не
очень-то интересуют. Но с тобой я могу сходить просто из любопытства и не из
чего более
Разумеется, я рисковал тем, что Зильберович психанет и не возьмет меня,
но риск, честно говоря, был, в общем-то, небольшой.
Зная Зильберовича какоблупленного,японимал, что емутоже хочется
пуститьпыльв глаза и мне, и Сим Симычу, показавнамобоимдруг друга.