В такие минуты я ненавижу мягкие ковровые покрытия.
Нервы, Соня. Это все газ и нервы. Я знала – ценой подписки и своего статуса – почему используется именно эта усыпляющая смесь со всеми ее пост-эффектами. Да, нужная скорость воздействия, мягкость и быстрое бесследное исчезновение всех признаков отравления. Все это очень нужно…
Противоречивый вывод я сделать не успела: мелькнула очередь у медицинского блока, мелькнули младшие сестры из ведомства Мовчан – и я вошла в приемную главврача.
В приемной расположились директор Куарэ, Куарэ-младший, доктор Мовчан и незнакомый мужчина. Сильно пахло лекарствами – в смысле, сильнее, чем всегда. После коридоров здесь было ярко. Свет танцевал на стеклянных стеллажах, полках и контейнерах с инструментами и лекарствами. Свет удивительно колко отражался даже от матовых поверхностей. Он позванивал, как десятки разных колокольцев.
– Добрый день.
– Витглиц.
Это директор. Он сидел холоден и официален – единственный человек, который вел себя обыденно. Доктор Мовчан внешне тоже была спокойна, но она накрошила сигаретного пепла на свой халат, и это куда красноречивее, чем выражение лица и жестикуляция.
Мсье Куарэ кивнул мне. Он пребывал в прострации, словно бы не вполне здесь.
– Присаживайтесь.
Я села у двери и посмотрела на незнакомца. Мужчина был одет не по размеру, бледен и небрит. А, да: еще у него был хвостик – лохматый, черный и небрежный.
– Соня Витглиц, проводник, – представил директор. – Инспектор Матиас Старк.
«Высокий статус в концерне «Соул»«, – легко дополнила я, кивая мужчине. Настолько высокий, что я для него именно проводник, а не учитель. Если бы не ночь вертолетов, я бы и в самом деле удивилась.
– Вкратце для Витглиц, – приглашающим тоном обратился к остальным Куарэ.
Я опустила глаза и приготовилась слушать. Боль толкалась в виске, разминаясь.
– «Специальная процедура содержания» номер один была нарушена, – тихо сказал незнакомый голос. – Ангел оказался частично невосприимчив к М-смеси. Или подготовился к ее действию.
Инспектор Старк говорил плавно, но с надтрещинкой в голосе. Голос получался колючий.
– Ему бы понадобился противогаз, чтобы «подготовиться», – холодно сообщила из своего угла доктор Мовчан. – М-смесь, если изволите, мокрой тряпкой не остановить.
– Тем хуже, – отозвался инспектор. Иглы в его голосе стали куда длиннее, трещина – шире. – Первый этап СПС не сработал, поэтому чуть не провалился второй.
– Единичная реакция, – парировала Мовчан.
– Ваша единичная реакция дорого нам обходится.
«Если это «вкратце», – подумалось мне, – то какой же полный диалог»?
– Вы настаиваете на официальной версии? – вмешался директор.
– Да, – устало ответил Старк. – Восьмая модель, «Беглый заключенный». Рассчитывал взять заложников среди учеников. Преследующий его спецназ…
– Достаточно.
Я отстраивала из руин суть разговора в ослепительно-тоскливом кабинете. Захват Ангела вышел из-под контроля оперативников «Соул». Жертвы? Вероятно, да. Среди лицеистов?.. Судя по тому, что мы разговариваем здесь, минимум одна жертва есть – сам нейтрализованный Ангел.
– Куратор Фоглайн предупреждена о необходимых пояснениях для класса, – сказал директор, ставя локти на стол. – Доктор Мовчан подготовит нужных свидетелей инцидента. Мне нужна ваша виза на счете за ремонт.
Инспектор кивнул, но взгляда не отвел. Директор Куарэ замолчал.
Я вслушивалась в пахнущую лекарствами тишину и ждала: руины цельной картины пока оставались руинами. Все мы здесь чего-то ждали, даже прижавшаяся к шкафу медсестра Райли. Она держала ладонь под горлом и как всегда хотела, чтобы все закончилось. Просто закончилось.
– Директор, я настаиваю, чтобы впредь с Белой группой действовал один из ваших проводников.
Инспектор приложил руку к груди. Костяшки пальцев у него были белыми, он словно заталкивал что-то, рвущееся из-за ребер наружу. В образовавшейся тишине стало слышно, как выдохнула доктор Мовчан.
– СПС требует полного усыпления персонала во время действий группы, – сказал Куарэ.
Старк пожал плечами и отнял руку от груди:
– Сегодня вы получите изменение предписаний. По факсу, – уточнил инспектор. – Отныне проводники будут применяться не только в экстренных ситуациях.
Изменение предписаний – это первая поправка за все время существования «Специальных процедур содержания». И я даже не знаю, как к этому относиться. Пока – за неимением лучшего – буду относиться как к новой обязанности.
– Проводникам не платят за это, – неожиданно сказала Мовчан.
Я покосилась на нее. Женщина массировала висок и недовольно смотрела в глаза инспектору.
– Поправимо, – пожал плечами тот.
– Проводник уничтожает Ангела, – сказал директор. – Концерн даже образцов не получит.
– Все будет указано в предписании.
Старк был все так же терпелив, колюч и холоден. От его слов хотелось отодвинуться и отгородиться.
Я заметила краем глаза движение и посмотрела на сына директора. Мсье Куарэ вздрогнул, обвел всех взглядом и будто бы собрался что-то сказать. Собрался – и не сказал. Он встал и вышел, одним ударом распахнув дверь.
Громкий звук впился в меня, и я словно увидела медкабинет со стороны – всех и в деталях. Директор остался неподвижен, он едва даже проводил взглядом быстро вышедшего сына. Николь замерла в движении – то ли хотела остановить Куарэ-младшего, то ли выскочить вслед за ним. От ее обреченного ожидания конца не осталось и ноты. Доктор Мовчан накрепко стиснула кулак и теперь изумленно изучала его: мол, что это я?
В глазах инспектора Старка бился какой-то вопрос, но он его так и не задал. Еще одни слова, которые не прозвучали.
Я сама… Я сама сидела и смотрела на свои колени. Как я успевала при этом видеть всех и каждого в таких подробностях – не знаю. Лампы приемной притрусили всю композицию болезненной серебристой пылью, и в моем странном восприятии отсутствовала одна деталь: мсье Куарэ.
Он выскользнул из моего разума будто бы еще до того, как покинул кабинет.
В конце концов, ничего странного: он ведь проводник. Странно то, что я до сих пор не приняла эту мысль.
Дверь кабинета открылась, и внутрь просунулось бледное лицо второклассника:
– Простите, мо…?
Парень наткнулся на собрание, поймал влет взгляд директора и неслышно исчез в коридоре. Дверь закрылась тихо-тихо.
– Николь, открой процедурную «два» и пусть его там примет Вэл, – распорядилась доктор Мовчан.
Райли суматошным движением поймала брошенные ключи и почти выбежала из медкабинета. Из серебристой пыли, из яркого света – в спасительный полумрак. К сожалению, ей приходится знать много, и именно отчаянное сожаление было написано на лице сбежавшей медсестры.
– В обед приедут полицейские дознаватели, – сказал Старк. – Дадите мне список, кого можно опросить.
Вот так: ничего не произошло. Вернее, произошло ночью, а только что – ничего.
Инспектор кивнул и встал. Только сейчас я поняла, что не так с одеждой Старка: ее подобрали из попавшегося под руку. Джинсы оказались в обтяжку и коротковаты, а вязаная куртка чуть ли не болталась.
– Я пойду в палату.
Прихрамывая, Старк пошел к двери. Остановившись около меня, он обернулся к Куарэ-старшему:
– Да, и передайте мои благодарности вашему сыну. Надеюсь, с ним все будет в порядке.
Директор не ответил. Снова открылась дверь в полумрак, и в кабинете стало еще тише и просторнее. Доктор Мовчан пощелкала зажигалкой, но сигарету не зажгла – повернулась к директору:
– Он останется?
– Вероятно, да.
– Постоянная резидентура концерна? Здесь, в лицее?
– Возможно.
Я давно не чувствовала себя лишней при таких разговорах.
– Там что-то поменялось, Серж, – тревожно сказала Мовчан, ткнув зажигалкой куда-то в потолок.
– Это неважно. Главное – это план.