Дверь открыла молодая женщина. Увидев меня, она ахнула:
– Господи, да что с тобой?
Я что-то промямлил. Она провела меня в комнату, уложила на диван и стала обрабатывать мои раны. Я по-прежнему не знал, кто она такая и как её называть. Но, слава Богу: Он дал женщинам язык! Ухаживая за мной, она говорила без умолку, и уже через пять минут я выяснил, что её зовут Люся, мы с ней любовники уже полгода, и я обещал развестись и жениться на ней. «А-а, – мысленно обрадовался я, – так это же, как в сериале «Измена как измена»!
Дальнейшее общение не составило для меня никакого труда.
Домой я возвращался, как всегда, затемно. В кармане лежала бумажка, на которой рукой заботливой Люси был записан мой домашний адрес и имя жены.
Я прикидывал, сцены из какого сериала больше подойдут для домашнего поведения, но тут послышался визг тормозов, и рядом остановилась студийная машина. Из неё выскочила ассистентка.
– Где вы ходите, господин артист? – затараторила она. – Мы вас обыскались, а Николай Палыч срочно требует!
Меня запихнули в машину и отвезли обратно на студию. Помреж посмотрел на моё лицо, но ничего не сказал и помог переодеться в съёмочный костюм.
– Ну, наконец-то! – приветствовал меня режиссёр. – А у меня для вас чудесная новость! Мы нашли нового консультанта: психопатолога. Он подсказал столько сцен для «Опущенных и оскоплённых» с вашим участием – ещё год сниматься будете!
И тут я, наконец, понял, как это всё мне надоело! Как я хочу попробовать жить только настоящей жизнью!
Я ощупал карман: пистолет с «Интеллигента» был там.
– А «Занудливых и придурковатых» вы снимать не хотите? – спросил я.
Я всегда спрашиваю или здороваюсь перед тем, как открыть стрельбу.
Любовь и жертва
(подражание О. Генри)
Ромео ради любви готов был отказаться даже от своего имени. Голливудский актёр Рассел Кроу пожертвовал карьерой и миллионными гонорарами, чтобы всё время находиться рядом с возлюбленной. Эти имена на слуху, и их пример, конечно, впечатляет. Но Любовь – богиня очень демократичная, и жертвы людей не столь богатых и знаменитых значат для неё ничуть не меньше.
Сид и Джулия были женаты уже почти три года. Вполне достаточный срок убедиться, что вечно хрупкая лодочка Любви не разбилась вдребезги об огромный трансконтинентальный лайнер Быта, а, попав в его струю, плывёт себе рядом, лишь изредка испытывая лёгкие бортовые удары.
Джулия оказалась неплохой хозяйкой. Почти всегда с первой же попытки она могла поджарить яичницу или даже колбасу, а Сид, погнув всего два гвоздя, уверенно вбивал в стену третий, причём, настолько прочно, что тот редко вываливался сразу же, даже если на него что-нибудь повесить – не слишком тяжёлое, конечно.
Надо сказать, что не очень-то они и стремились вкушать изысканные блюда или уставить две свои крохотные съёмные комнатки красивой мебелью. И не только потому, что у них не было для этого денег. Сид и Джулия были людьми творческими, и именно с Творчеством связывали все свои надежды и устремления. Он заканчивал свой первый, совершенно грандиозный роман, а она, коротая время в ожидании вот-вот готовых свалиться на неё выгодных заказов, оттачивала своё мастерство книжного иллюстратора. Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы делать иллюстрации для романа Сида! Каждый из них должен идти в Искусстве своей дорогой – так они решили сразу же после того, как поженились. Точнее, так решил Сид.
– Малышка, – сказал он, – я – писатель, ты – художник, вроде бы, само собой напрашивается, что мы должны работать в паре. Но этого делать нельзя. Вот, скажем, выйдет моя книга с твоими иллюстрациями, и ты будешь думать, что пробилась только благодаря мне, а это может лишить тебя уверенности в своих силах. Но когда-нибудь потом, когда каждый из нас сделает себе имя, мы обязательно объединим наши таланты.
Джулия не имела ничего против того, чтобы пробиться благодаря Сиду. Но она охотно и даже горячо с ним согласилась. Любая умная женщина сделает так. Она не знает, почему, но знает, что так надо. А Джулия, несомненно, была умной женщиной: разве вы встречали где-нибудь глупого художника?
Остаётся только сказать, на что же они жили, ибо Искусство имеет обыкновение кормить только уже признанных мастеров, а новичков – даже амбициозных – допускает к себе только после того, как они поели где-нибудь на стороне. С этой целью Джулия давала уроки рисования, а Сид хватался за любой случайный заработок. Надо признать, что им не пришлось бы жаловаться на недостаток денег, если бы именно эти виды деятельности были их основной работой. Джулия легко входила в контакт с детьми, а её приятная внешность располагала к ней и родителей; Сид же очень быстро сделался настоящим асом в погрузке и выгрузке ящиков с товарами, и его охотно нанимали в любом магазине. Но не очень-то их это радовало, ибо стремились они совсем к другому: Джулия размещала объявления с предложением услуг по оформлению книг, а Сид бегал по издательствам, просиживая в них часами в тщетной попытке обратить на себя внимание редактора.
Отношение со стороны последних к очередному новоиспечённому литературному гению общеизвестно. Если вы, начинающий писатель, пришли в издательство, а редактор встречает вас с распростёртыми объятиями и говорит, что ваша рукопись – чудо, и он немедленно издаёт её громадным тиражом, призовите на помощь весь свой здравый смысл, твёрдо заявите, что прекрасно понимаете, что никакой он не издатель, а врач психиатрической клиники, и он, возможно, решит, что лечение проходит успешно, и вас пора выписывать.
Сиду пока все редакторы попадались настоящие, поэтому ни о каких изданиях и тиражах речи не заходило.
И всё же иногда бывает, что госпожа Удача – особа крайне капризная, взбалмошная и эксцентричная – вдруг подкидывает вам и приятный сюрприз. Просто для того, чтобы лишний раз намекнуть на свою непредсказуемость.
Случилось так, что маститый и успешный писатель Барни Хауер повздорил с редактором издательства «Будни Мельпомены» Джеффом Макдауэлом и лишил его своего очередного романа, злорадно предложив попробовать возвратить через суд выданный ранее аванс. С отчаяния Джефф полез в мусорный бак, где у него хранились рукописи начинающих авторов, вытащил ту, что лежала в самом верху (это оказался роман Сида) и погрузился в чтение, вскользь про себя отметив, что первые восемь строк ему будто бы уже знакомы.
На следующий день Сид, в очередной раз забежавший посидеть в коридоре издательства, сделать этого не смог, потому что секретарша редактора, приветливо и даже как-то по-свойски улыбаясь, пригласила его к шефу. И уж совершенно ошеломляющим было то, что редактор выскочил из-за стола, поздоровался с Сидом за руку, предложил расположиться в кресле и угостил сигаретой. Сид заподозрил, что всё это неспроста, и это тут же подтвердилось. В своей горячей речи редактор похвалил его самого и его роман, определил роль и значение Сида в мировой литературе, выразил уверенность в будущем с ним сотрудничестве, которое, впрочем, лично он готов уже начать прямо сейчас, опубликовав роман весьма значительным тиражом. Будучи человеком честным и объективным, редактор признал, что роман другого начинающего автора, Джона Брукса (оказавшийся в баке вторым сверху), вряд ли слабее, и он, редактор, колебался в выборе, но всё же сделал его в пользу Сида. В заключение своей пламенной тирады он предложил немедленно приступить к работе с художником издательства, от себя присовокупив, что договор будет составлен уже на этой неделе.
– А могу я сам найти себе художника? – спросил Сид, о чём-то усиленно размышляя.