Ныне Сончо снял трубку в некоторой ажитации:
– Док! У тебя ящик работает?
– У меня тут только три минуты на звонок, Сонч, меня забрали в Комптон, и это опять Лягаш.
– Ага, ну а я тут мультики зырю, а? и этот Доналд Утк тут такой прям крышу мне сносит? – У Сончо в жизни было не так уж много людей, с которыми можно поговорить, и Дока он всегда держал за легкую добычу.
– Сонч, ручка есть? Вот номер дела, записывай… – Док начал диктовать ему номер, очень медленно.
– Тут типа Доналд и Балбес, ага, и они на спасательном плоту в море дрейфуют? уже не первую неделю? и немного погодя начинаешь замечать, если Доналда близко показывают, да у него – щетина никак? типа на клюве прямо растет? Врубаешься, какой тут смысл?
– Если мне выпадет минутка об этом подумать, Сонч, но тут вот Лягаш как раз идет, и вид у него такой, поэтому ты мне номер прочитай, ладно, и…
– У нас всегда было представление о Доналде Утке, мы предполагаем, он в обычной жизни так и выглядит, а на самом деле ему каждый день ходить надо и клюв брить. Я так прикидываю, это все Дейзи. Понимаешь, а это значит, какие еще требования к личной гигиене эта утя ему выкатывает, ага?
Лягаш стоял и насвистывал какую-то кантри-песнюшку, пока Док, не весьма исполнившись надежд, не повесил трубку.
– Так, на чем мы остановились. – Лягаш сделал вид, что просматривает какие-то записи. – Пока подозреваемый – это ты – якобы кемарит днем, что так необходимо для хипповского стиля жизни, в непосредственной близости от жилмассива «Вид на канал» происходит некий инцидент. В ход идет огнестрельное оружие. Когда оседает пыль, мы обнаруживаем, что отдал богу душу некто Глен Муштард. Особо ПУЛА интересует то, что человек, которого этот Муштард вроде бы должен был охранять, Майкл З. Волкманн, исчез, тем самым предоставив местным правоохранительным органам менее суток, по истечении которых федеральные власти сочтут исчезновение похищением, влезут в это дело и все просрут. Быть может, Спортелло, тебе удастся все это предотвратить, если ты сообщишь фамилии остальных членов своего культа? Это нам в Убойном очень поможет, да и тебе полегче будет, когда время суда подойдет?
– Культа.
– «Л.-А. Времена» не раз называли меня «детективом эпохи возрождения», – скромно проговорил Лягаш, – а это означает, что я – разный, но вот дураком меня считать нельзя, и чисто из ноблесс-оближ[6] я это допущение готов распространить и на тебя. Не бывает таких дураков, кто вообще пытался бы это провернуть в одиночку. Что, в свою очередь, подразумевает некий мэнсоноидный заговор, ты б не согласился?
И часа подобных терок не прошло, как, к удивлению Дока, у порога возник Сончо – и сразу же кинулся на Лягаша:
– Лейтенант, вы же отдаете себе отчет, что тут дела не пришьешь, поэтому предъявляйте-ка обвинение, да поскорей. Иначе…
– Сончо, – заорал Док, – варежку прикрой, а, не забывай, кто перед тобой, какой он бывает чувствительный… Лягаш, не обращай на него внимания, это он судебных драм насмотрелся…
– Вообще-то, – детектив Бьёрнсен, глядя недвижно и зловеще, что у него обычно выражало добродушие, – мы, вероятно, могли бы довести аж до суда, но с нашим везением девяносто девять процентов присяжных окажется хипьем, а еще всплывет какой-нибудь сочувствующий волосатым, а не ПОП[7], и все равно просрет дело.
– Ну еще бы – если только вы место слушания не смените, – вслух поразмыслил Сончо, – типа можно в Оранжевом округе…
– Сонч, еще раз – на кого из нас ты работаешь?
– Я б не стал называть это работой, Док, за работу клиенты мне платят.
– Мы держим его под стражей ради его же пользы, – пояснил Лягаш. – Он тесно связан с заметным убийством и возможным похищением, и кто может утверждать, что сам не окажется следующим? Может статься, тут действуют преступники, которым особенно нравится убивать хиппи, хотя, если у них в списке Спортелло, у меня может случиться конфликт интересов.
– Охх, Лягаш, ты ж не всерьез… Вдруг меня замочат? подумай, сколько времени и сил у тебя уйдет на поиски другого козла отпущения.
– Какие тут силы нужны? Вышел за дверь, сел в блондинку, квартал в любую сторону проехал – опомниться не успеешь, а воткнешься в огромное, блин, стадо вас, уродов волосатых, винти не хочу.
– Неловко мне как-то, – сказал Сончо. – Может, вы не в исповедальне поговорите?
Начались местные новости, и все вышли в инструктажную посмотреть. На экране возник жилмассив «Вид на канал» – унылая панорама торгового мини-центра, занятого таким количеством полицейских блондинок, что хватило б на бронетанковую дивизию, у всех зажжены мигалки, на бамперах сидят легавые, пьют кофе, а крупным планом – Лягаш Бьёрнсен, причесон полит «Аква-Нетом», чтоб не растрепали санта-аны, объясняет:
– …очевидно, группа гражданских лиц, устроивших какие-то учения боевых действий против партизан. Возможно, они предположили, что данный строительный участок, пока еще не открытый к заселению, достаточно безлюден, чтобы служить реалистическим полигоном для развертывания, надо полагать, всего лишь безобидного патриотического сценария.
Хорошенькая американская японка с микрофоном повернулась к камере лицом и продолжала:
– Тем не менее по трагической случайности в этих военных играх почему-то использовались боевые патроны, и сегодня вечером один бывший заключенный лежит убитый, а известный строительный магнат Майкл Волкманн таинственно исчез. Полиция задержала некоторое количество подозреваемых для дознания.
Рекламная пауза.
– Минуточку, – произнес детектив Бьёрнсен как бы самому себе. – У меня только что возникла мысль. Спортелло, полагаю, я тебя все-таки пну.
Док поежился, но тут вспомнил, что на полицейском жаргоне это значит «освобождение». И Лягаш рассуждает так: если он выпустит Дока, это может привлечь внимание настоящих злоумышленников. Больше того, у него тогда будет повод приставить к Доку хвоста – вдруг Док ему всего не рассказал.
– Поехали, Спортелло, прокатимся.
– Я тут еще немного телик посмотрю, – сказал Сончо. – Док, не забудь, ты мне теперь должен типа за пятнадцать минут.
– Спасибо, Сонч. Запиши мне на счет.
Лягаш взял со стоянки полуочевидный «плимут» с маленькими значками исключения на номере, и они понеслись сквозь остатки часа пик к Холливудской трассе, а далее через перевал Кауэнга в Долину.
– Это что? – через некоторое время поинтересовался Док.
– Из любезности я везу тебя на арестплощадку за твоей машиной. Мы всю ее обшарили лучшими инструментами, что ни на есть у судебной экспертизы, и, если не считать пыли каннабиса, которой хватило бы удалбываться год средней семье из четырех человек, ты чист. Ни крови, ни полезных для нас вмятин. Поздравляю.
Док придерживался общей политики почти все спускать на ништяцких тормозах, но если речь заходила о его тачке, срабатывали калифорнийские рефлексы.
– Сюда поздравь, Лягаш.
– Я тебя огорчил.
– Никто мою машину не зовет убийцей, чувак?
– Извини, она у тебя как бы… кто, пацифист-вегетарианец? Если ей о стекло жучки насмерть бьются, ей… ей стыдно? Слушай, мы нашли ее чуть ли не на самом трупе Муштарда, на холостом ходу – и постарались не приходить ни к каким поспешным выводам. Может, она хотела жертве искусственное дыхание изо рта в рот сделать.
– Я думал, его застрелили.
– Как угодно, радуйся, что твоя машина ни при чем, бензидин не врет.
– Ага, ну да… все равно меня потряхивает, а тебя нет?
– От того, в котором есть «р», – нет… – Лягаш велся на это всякий раз. – …ой, тут через несколько съездов Канога-Парк будет, дай-ка я тебе покажу кое-что быстренько.
Съехав с трассы, Лягаш, не сигналя, развернулся кругом, снова заехал под трассу и двинул в горы, а в конце концов остановился в уединенной точке, которая огромными буквами гласила «Застрелен При Попытке К Бегству». Док было занервничал, но у Лягаша на уме, похоже, было другое – вербовка.