Слова Карины штурмуют мой мозг и разрушают один стереотип за другим. Сначала я думаю, что она специально наговорила кучу глупостей для того, чтобы задеть меня и вывести из себя, потом вспоминаю, как чуть не вывернула Леше руку и с каким удовольствием стояла на рельсах, и тогда-то меня бросает в холод. Приходится допустить вариант сестры и рассмотреть его со всех сторон. Возможно, я и правда в прошлом году принесла много бед родителям. Но почему тогда они мне никогда о них не рассказывали? Смысл скрывать? Где остатки целого года? Фотографии, записи, видео. Почему есть я 13 сентября 2011 года и я 8 августа 2012-го. Куда испарился такой огромный промежуток времени?
Я громко ставлю чашку с кофе на стол и сама пугаюсь этого звука. Прикрываю глаза и пытаюсь ровно дышать. Но успокоиться не получается: меня раздирают на куски странные чувства. Я борюсь с паникой, со страхом, с ужасом и в то же время горю безумным желанием узнать правду. Что же на самом деле произошло со мной год назад?
Внезапно я слышу, как открывается входная дверь, и машинально смотрю на часы. Около четырех утра. Родители как раз вовремя.
Ставлю чашку в раковину и выхожу в коридор. Мама снимает ботинки, вешает свое пальто и замечает меня. Ее глаза округляются, становятся выразительными, большими, и она удивленно вскидывает брови.
– Не поздно ли ты бродишь по дому? Спать не думала?
– Мне не хочется.
– Опять живот болит? – спрашивает папа и подходит, чтобы поцеловать меня. – Может, примешь таблетку?
– Не стоит.
– Стоит.
– Нет, я на самом деле поговорить с вами хотела. – Слова еле-еле слетают с губ. Приходится взять себя в руки.
– О чем?
– Обо мне.
Мама растерянно проходит в зал и устало выдыхает:
– А нельзя отложить разговор до утра? Я ужасно вымоталась.
– Так уже утро, – невинно протягиваю я и растираю лицо ледяными руками. – Я не займу много времени.
– Что-то случилось? – Папа снимает с запястья часы. – Проблемы в школе?
– Да нет. В школе все хорошо. Я по другому поводу.
Мама плюхается на диван, папа останавливается в проходе между кухней и спальней: ждет, смотрит на меня. Наверняка он заинтригован.
– Сегодня я поссорилась с Кариной. – Родители одновременно тяжело выдыхают, и поэтому я быстро добавляю: – Даже не спрашивайте почему. Ссоры между сестрами обычное дело.
– Тогда почему ты хочешь поговорить с нами об этом? – зевая, спрашивает мама. – Карина обидела тебя?
– Нет, конечно нет. – Я сильно прикусываю губу. Хочется закричать: на самом деле да. Она ужасно меня обидела, оскорбила и предала, но я выдыхаю. Родителям об этом знать не обязательно. – Слово за слово, и мы перешли на личности. Орали друг на друга, кричали, как вдруг Карина заявила, что я… – Нервно усмехаюсь, обхватив себя руками за больной живот. – Что я накуролесила в последний год. Год, который я не помню.
Мама бледнеет, а папа отходит от стены и медленно присаживается в кресло.
– Она соврала? – Я судорожно выдыхаю. – Или нет?
Родители молчат, и у меня внутри взрываются друг за другом все органы. Неужели это правда? Мне становится плохо. Я облокачиваюсь спиной о шкаф и прикрываю глаза. Пожалуйста, скажите, что это сон. Пожалуйста.
– Я… – Мама шумно выдыхает. – Поверить не могу, что она сказала тебе такое.
Смотрю на нее. Она трет ладони и нервно моргает.
– Мне даже в голову никогда не приходило, что Карина может так поступить.
– Я не понимаю.
– А что тут понимать? – вмешивается папа. – Твоя сестра решила задеть тебя и затронула именно ту тему, которая до сих пор причиняет тебе боль. Хочешь ответов: вот они! Ты всегда была примерной девушкой, никогда не приносила нам проблем, училась в школе, помогала, когда мы были на работе, и я не помню ни одного раза, чтобы мне приходилось краснеть из-за тебя.
– Твоя сестра перешла все границы, – дополняет мама. – Не думала, что она способна на такое. Из-за чего же вы хоть поссорились?
– Теперь это не важно.
С моих плеч исчезает такой огромный груз, что я пьяно отшатываюсь назад.
– Карина не права, – серьезно произносит папа. – Но ты не обижайся на нее. Она сказала это сгоряча. Так что помиритесь и забудьте об этом.
– Мы так и сделаем, – заверяю я. – По крайней мере, мы попытаемся.
– Что ж, отлично. – Мама вновь зевает и встает с дивана. – Не ссорьтесь, Лия. – Она обнимает меня и медленно отходит в сторону спальни. – В жизни мало людей, на которых можно положиться. Вам остается лишь радоваться, что вы есть друг у друга.
Я киваю.
– Спокойной ночи. – Папа целует меня в лоб. – И не забудь помыть за собой чашку.
– Да, конечно.
Улыбаясь, он уходит, а я стою в зале, радуясь, что мои опасения не подтвердились.
Наутро я не могу пошевелить левой рукой. Морщусь, встаю, подхожу к зеркалу и громко выдыхаю: плечо покрылось отеками и покраснело.
– Черт! – Я испуганно моргаю. – Черт, черт!
От безысходности начинаю тереть ладонью опухшее место, надеясь, что это сможет помочь. Но как? Бессмыслица! Судорожно набираю в легкие воздух и сглатываю. Нужно что-то сделать, иначе моя глупость превратится в нечто более опасное.
Здоровой рукой я хватаю со стола телефон и набираю номер Леши. Астахов тут же отвечает:
– Лия? Что-то случилось?
– Ну как сказать… – Я вновь осматриваю в зеркале синеватое плечо. – Знаешь, кажется, мне нужна помощь.
– Мне приехать? – Серьезный тон друга успокаивает меня: Астахов сможет помочь. Я уверена.
– Да, пожалуй.
– Буду минут через пятнадцать. – Тут же раздаются гудки, и я буквально вижу, как Леша срывается с места, начинает метаться по своей маленькой комнате. Он всегда был ответственным, правильным, педантичным. Иногда мне кажется, что у нас с ним огромная разница в возрасте, будто он мой старший брат, хотя мы ровесники.
Через силу надеваю свитер. Ужасно больно. Когда я поднимаю руку, в голове взрываются краски, глаза непроизвольно закрываются, становится так паршиво, что начинает тошнить. Может, у меня вовсе не вывих? Вдруг, упав, я что-то сломала? Какая-то косточка нашла на другую косточку, и теперь мне ампутируют целую руку!
От этих мыслей становится тошно. Тяжело дышу, хожу еще тяжелей. Минут за десять я только расправляюсь с одеждой. Это я еще не добралась до пальто… до пальто Максима, что самое интересное, так как свое я отдала Кире.
Глубоко вдыхаю воздух и выхожу из комнаты. В глубине души я надеюсь, что родители еще спят, но едва моя нога ступает за порог, я замечаю маму на диване.
– Уже проснулась? – удивляется она и, оторвав взгляд от книги, снимает очки. – Куда-то собралась?
– Да. – Мне становится жутко жарко. – Леша позвал прогуляться.
– Прогуляться так рано?
– Ну а почему бы и нет?
Я прохожу в коридор и прячусь за угол. Лишь бы мама не увидела, с каким трудом я надеваю чужое пальто.
– И куда же вы пойдете? – Я слышу, как она поднимается с дивана, и просовываю руки в рукава быстрей, чем можно. Дикая боль пронзает спину, и я неуклюже закидываю назад голову. – Тебе нужны деньги?
– Нет. Я не думаю, что они понадобятся. Если что – Леша разберется.
Мама наконец подходит ко мне, и я замечаю странный взгляд. Очень странный. Сначала мне кажется, будто она знает мой секрет, сейчас грубо стянет с меня пальто и наорет за то, что я не рассказала ей о вывихе плеча, но потом до меня доходит, что дело в другом.
– А где твое пальто?
– Я его у Леши забыла, – вру я. – Он вчера довез меня до поворота, заметил, что я налегке, и отдал свое пальто, чтобы я не шла до дома по морозу.
– Хм-м, дает тебе свою верхнюю одежду, собирается платить за тебя на утренних прогулках…
Я не нахожу в себе сил сдержаться и начинаю хихикать, как идиотка.
– Мам, – протягиваю я, – о чем ты? Это же Астахов.
– Ну и что? – Она растерянно поджимает губы. – Он хороший мальчик, и я совсем не против, если…
– Никаких «если»! – перебиваю я и даже благодарю за подобное отступление от темы. Смех помогает забыть о боли. – Не выдумывай. Он мне как брат.
– Не каждый брат зовет девушку прогуляться. Задумайся над этим, Лия. Дружбы между мужчиной и женщиной не существует, так что не строй себе воздушных замков. Как бы потом не оказалось, что ты сильно ранишь его.