Гляжу, рядом со мной еще несколько одноклассников. Кое-кого тошнит. Одна птичница подошла к нам:
– Не волнуйтесь, скоро принюхаетесь.
Опять вошли. Немного легче, но все равно дурнота не проходит. Отвлеклись работой: ловили в сарае кур, засовывали им в клюв желтые крупные желатиновые шарики и выбрасывали «леченых» во двор. Перепуганные куры квохтали, били нас крыльями по лицу, перелетали с места на место, осыпая навоз белыми перьями. Провозились допоздна. Об обеде в грязи и «тошниловке» не могло быть речи. Закончили отлов, отошли от фермы метров на сто, распластались на лугу и, наверное, целый час приходили в себя.
– Как же бедные женщины там ежедневно работают? – сокрушались мы.
– Неужели нельзя создать нормальные условия? Там, наверное, и курам гадко жить, если мы чуть в обморок не падали. Вот бы председателя на денек запереть в курятнике!
– Его одно волнует: как бы начальству угодить. Мутный человек, – услышала я позади себя возмущенный шепот.
– На комбайне жара, пылища, остюки, но в поле все же легче, чем в курятнике, – убежденно заметила Рая Соловьева.
– В свинарнике тоже вонь, но так мозги не вышибает, – сочувственно добавила Лагутина Валя.
– Дед рассказывал, что в городе, на химзаводе, тоже не сладко – вмешалась я в разговор.
– Но рабочим за вредность доплачивают. А у нас считается, что колхозники на свежем воздухе работают, – вспылил кто-то из мальчишек.
Примолкли. Вечернее небо смотрело на нас редкими глазами облаков мягко и спокойно. Ветер слегка шуршал ближайшей лесополосой. Наши мысли и заботы незаметно уплывали и растворялись в вечерней сини неба.
– Завтра идем на кукурузное поле. С собой каждому взять лопату и сумку для семян. Ведра не нужны. Земля влажная. Повезло вам, воду таскать не придется, – сказал учитель математики, тяжело поднимаясь с земли.
– Петр Андреевич, наденьте, пожалуйста, завтра черную шляпу.
– Зачем? – удивился он.
– Мы заметили, что когда вы в ней, дождь обязательно бывает, – дружно засмеялись ребята.
– Надену, – улыбнулся Петр Андреевич, – но только если дождь будет моросящий, все равно приходите. Поняли?
– Да уж, конечно, не сахарные. Не растаем, – подтвердили мы, и отправились по домам.
ДЕЛА КОЛХОЗНЫЕ
Сегодня сажаем помидоры. На каждый рядок учитель ставит троих: один ямку копает, другой перегной сыплет, третий поливает. После каждого рядка меняемся ролями, чтобы не обидно было. Рядок длиной в километр. Навоз и вода в конце поля.
С утра я весело носилась по полю. Потом притомилась. Гляжу, на соседнем рядке пацаны то перегноя горсть не бросят, то воды не плеснут. А под конец начали бросать рассаду на землю и кирзовыми сапогами пылью корешки присыпать. Я возмутилась:
– Старушки с нашей улицы выращивали рассаду в чертовых торфоперегнойных горшочках, над каждым растением колдовали, а вы, варвары, губите их.
– И чего бы ты соображала! Как приехала городской, так ею и осталась! Я читал в журнале, что помидор лучше приживается, если его под углом сорок пять градусов сажать. И к тому же в наш чернозем, как ни положи, все равно вырастит. Мы с братом три года назад веток нарезали и воткнули в землю, а теперь вокруг дома молодая роща. Поняла?
– Все равно, нельзя так работать, – упрямо повторила я.
– Если бы ты видела штабели ящиков с гнилыми помидорами на сушильном заводе, не приставала бы к нам, – оборонялись ребята.
– Это не мое дело. Мы обязаны хорошо работать, – продолжала настаивать я.
– Все должны, – отмахнулись ребята.
Я сломила две лозины в придорожном кустарнике и пометила крестом ряд, где работали халтурщики, а свой – половинкой красного кирпича, валявшегося тут же, у дороги.
Через два месяца снова пришла на это же место. Помидоры выросли мне по пояс. У них мощные толстые стебли, сочная листва.