Я слушала и удивлялась тому, как скромно, просто и буднично рассказывал офицер о самых тяжелых годах своей жизни.
– Что особенно тронуло Ваше сердце в военные годы? – неуверенно выступила я вперед с вопросом, требовавшим серьезного, может даже жесткого ответа.
Григорий Изосимович задумался, положив красивые руки на колени и немного ссутулившись.
– Самое жуткое – это глаза солдат перед началом атаки. Я знал, внутренне они готовы к бою. А по лицам читал: все прощались с жизнью, семьей, небом, – со всем тем, что дорого им было на земле…. Такое не забывается… – тихо ответил офицер.
Жаворонок завис над притихшей лощиной. Мужчины усиленно задымили папиросами и самокрутками. Вездесущие пацанята примолкли и вогнули головы в плечи.
Григорий Изосимович продолжил рассказ:
– Я не герой. Просто честно воевал. И теперь на границе служу. Начальник заставы, офицер разведки. Люблю свою работу. Кадры молодые готовлю. Мои ребята по всем видам военно-прикладного спорта призовые места занимают. Мы – самые лучшие в области. Переходящее знамя как взяли так и не выпускаем. Трижды награжден почетным Знаком ДОСААФ. Сам Покрышкин подписывал приказ. Всегда на доске почета. Теперь майор. В моем подчинении ребята семи национальностей. Дружно живем.
– Расскажите, пожалуйста, какой-нибудь случай из мирной жизни, – попросил мой брат.
– Что рассказывать? Обыкновенные будни пограничника. Вот раз получил ориентировку, что человек совершил тяжкий поступок и хочет уйти за границу. Со мной четыре солдата и новенький только после института. Его собака след взяла, и мы шли за ней двенадцать километров. А новенький по неопытности ноги в кровь растер и не мог дальше преследовать преступника. Мы без него пошли. Понимали, что враг будет стремиться выйти за семидесяти двух километровую зону нашего контроля, чтобы попасть на станцию. Так и вышло. Преступник босиком шел, только тряпками ноги обвязал. Прибыли на станцию, а он уже там. На границе все чужих сразу определяют. Попросил местных людей помочь обследовать кустарник около товарно-пассажирского поезда. Железнодорожник как раз последнюю сцепку делал. Потом вагоны окружили вагоны цепочкой. Гляжу, ноги торчат меж бревен на грузовой платформе.
Как-то из Эстонии сообщили, что исчезли два гражданина. Школьники сигнализировали, что видели следы двух людей, ведущие к границе. Лесник видел двоих с карабинами. Одного ранил в ногу. Они средь валунов прятались. Пока до заставы дошел, пока позвонил – все время. Четыре дня их ловили.
На моем участке, на отшибе женщина с дочкой жила. Нарушитель границы к ним зашел. Шестнадцатилетняя дочка босиком на заставу по снежку побежала сообщить. Поймали мы его. Семью за помощь наградили и меня тоже.
А некоторые мужчины через границу спьяну к тещам в гости ходили. Я, как оперативный работник, все равно в три дня обязан был выяснить: кто, откуда, зачем ходил? На финской границе нарушения были редкость. Там много километров надо с едой пешком идти. Не всякий решится, – спокойно, как-то уж очень буднично вел разговор о своей опасной военной службе офицер Мясоедов. – А вот в прошлом году трагичный случай…
Слышу строгий голос матери: «Домой!» Жалко покидать интересных людей. Сто лет бы слушала их рассказы!
КРЫЛЬЦО
Отец занимается ремонтом крыльца. Я выполняю роль подсобного рабочего, а в промежутках между приготовлением очередной порции раствора провожу эксперименты. Отец подсчитал, что делать крыльцо из цемента и битого кирпича дешевле, чем из досок. А меня интересовала проблема надежности раствора при разных соотношениях цемента, песка, извести, и использование различных материалов-наполнителей.