А произведения, созданные настоящими художниками, уже видимые, и вскрывают реальное. Говорил, что есть в талантливых людях что-то, что само вырывается из них, и не важно в каких художественных формах оно выражается: в картинах, стихах, или строениях….
О совестливых людях пишет. Считает, что мораль всегда была основана на религии, на заповедях. Доказывает, что нравственность вытекает из религии. Сразу замечу, спорю я с ним. Он не соглашается. Я ему твержу о нашем первом советском нерелигиозном государстве, об особенном пути развития, а он утверждает, что «Кодекс строителя коммунизма» – те же заповеди, и отличие лишь в том, что страх перед божьим судом, заменен ответственностью перед судом гражданским, государственным. Считает главным судьей человека – суд собственной совести. А как ее воспитывать: закладывать с богом ли, без него – это другой, отдельный разговор.
Я задала ему вопрос о примирении разных религий. А он мне об уважении к человеку, о культуре взаимоотношений, о том, что религия сама часть культуры, и значит, существует между ними обратная связь, подпитка…. Предполагает, что главное богатство внутри человека. Сложно говорит, интересно. Многое мне не сразу не доходит.
А сколько в его статьях страсти, желания понять, помочь! Пытается осмыслить сегодняшнее через пережитое прошлое. Его любовь к людям поет и печалится. Не может он писать «мимо себя». Каждую строчку, каждый, казалось бы, маловажный факт пропускает через сердце, будто отрывает от него куски. О погибших однополчанах пишет. Говорит, что мертвые помогают жить героической памятью о них. Осиротила, оскудила война землю русскую героями и талантами. Были великаны духа, мощи их хватало на все поколение…. Не безразличный мой комбат. На всю жизнь остался борцом….
Инна Владимировна замолчала, будто опомнилась. И мужчины долго молчали.
– Григорий Изосимович, дорогой мой однополчанин, ваш черед пришел докладывать моим односельчанам про свою жизнь. Вам слово даем, – полушутя, мягко попросил один из присутствующих, последнего из гостей.
– Из Сибири я родом, из маленькой деревеньки, – начал свой рассказ высокий статный черноглазый красавец с мужественным лицом, с уложенными (естественным образам) мягкими мелкими волнами кудрявыми волосами. – Обыкновенно жил. Как все мальчишки моего возраста. Все мы при деле были. С восьми лет лошадей пасли. С вечера дрова заготовляли, чтоб ночью костер жечь. Сидим бывало на лугу. Тишина вокруг. Рядом полоска березового леса. За ней пруд и плотина. Выше по ручью еще одна плотина и маленькая мельница, где колхозники зерно мололи на муку. Коллективизация как раз до нас дошла.
Так вот, сидим, бывало, от страха небылицы сочиняем. Для детей это первейшее дело. В тот год, как сейчас помню, завелась в пруду у мельницы русалка. Каждое утро, на заре, когда только-только рассветает, стали мы слышать сильные всплески воды. Боимся. Сказок наслушались. И про русалку-Варвару слышали. Девочкой купалась она у верхней плотины, зацепилась платьицем за корягу и утонула. А на следующую весну наводнение прорвало плотину и нашли бедняжку. Отсюда и пошла легенда. Еще не одно лето замирали наши сердечки. Только оказалось, что была это огромная щука. Поймал ее глухонемой Спиридон. На плечо взвалил, а хвост по земле тащился. Килограмм на тридцать потянула…. Эх детство! Милое далекое детство!
Просто, скромно жили. Семилетку в деревне окончил. В сорок втором призвался. Учебку прошел. В конце сорок третьего попал на Карельский фронт на охрану тылов действующей армии. На этом направлении войны не было. Там болота и озера кругом. Но немцы и финны и тут пытались просочиться, а пограничники и партизаны не давали. Трудно было по началу. Ночевать по несколько суток в снегу приходилось.