Витек, вот если бы у меня была возможность беситься где-либо на улице, в компании друзей, тогда я, может, на уроках была бы спокойнее? А то дома – армейский режим, в школе – тоже нужна дисциплина. Так, где же разгуляться, повизжать, на голове походить в полное удовольствие? Здесь мне даже по деревьям полазить редко выпадает возможность. А ты, Витек, такой же шустрик или в школе «обломали», «укатали Сивку во крутые горки?» Как тебе теперь живется? Дома я живу слишком серьезной жизнью. Она меня морально утомляет. Каждая шпилька отца, каждый многозначительный взгляд матери возвращают меня к взрослым мыслям, рассуждениям, сердечной маяте. Мучает несправедливость оскорблений и упреков. А бабушка у меня – золото.
2. Сегодня после уроков мать отправилась обходить семьи своих учеников. С утра светило солнце, лужи сверкали, а вечером мороз сковал землю твердым панцирем, и мелкий снег припудрил ледяные дорожки. Мы с Колей выполнили уроки и расшалились. На шум пришла бабушка из кухни и принялась укорять нас:
– Темно на улице, хоть глаз выколи. Неизвестно как ваша мать домой теперь дойдет. Может, упала где-нибудь, встать не может? А вы гвалт подняли, радуетесь.
– Так она же взрослая, – удивился Коля.
– Вот если бы кто-то встретил ее и помог домой добраться, ей было бы приятно.
Нам стало неловко, что не подумали о матери. И мы притихли пристыженные. Я представила как мать, чуть ли не ползком, бредет, скользя и спотыкаясь по узкой тропинке вдоль хат, как ветер валит ее с ног, и ледяная крупа сечет лицо. В окнах темень. Только учителя допоздна проверяют тетрадки,и потому в их хатах горит свет…. И вдруг поняла, что слова бабушки в большей степени относились к отцу. А он читал газету и не обращал внимания на волнения бабушки.
Я никогда не могу понять по лицу, о чем думает отец. Вот и сегодня он, как всегда, спокоен. Может, переживает, но не умеет или не хочет показывать свои чувства? Бесцветный он какой-то и дома, и в школе. Мать на занятиях рассказывает ярко и на ответы учеников реагирует бурно, а он говорит четко, сухо, без интонаций.
Что греха таить, жду от него похвалы, стараюсь ее заработать. Бесполезно. Доклад перед новым годом приготовила. Сколько литературы перевернула! Он все видел. Я дрожала от возбуждения, желая интересно выступить. А он вошел в класс и задал мне совсем другой вопрос из давно пройденного материала. Я проглотила обиду, и только удивленно взглянула на него. Лицо как всегда непроницаемое, взгляд мимо меня. Забыл? Нарочно другое спросил? Буду считать, что забыл. Виду не покажу, что расстроилась. А вдруг он и правда рад, когда меня обижает? К обидам нельзя привыкнуть. В любом случае лучше промолчать. Взяла себя в руки, бойко ответила на вопрос и села на место.
Мать, я думаю, не хочет меня обижать. Ночью, перебирая события дня, иногда думаю, что мать добрая, но не очень счастливая. Наверное, плохое само собой получается. Пошли недавно на станцию Коле одежду покупать. Она целый час выбирала. Ахала, охала, что привоз маленький, и самое лучшее купила. Тут я сказала, что сапоги резиновые прохудились, так она все приценялась, какие бы подешевле ботики найти. Мелочь, а неприятно. На прошлой неделе они ездили в город. Сфотографировались вместе, потом мать все радовалась, какая красивая у них семья. А я вроде как «с боку припеку», даже на фотку не имею права попасть. Месяц назад в гости приехала родня отца. Все в хате разместились, только меня во времянку отправили, где в углах, в серой паутине удобно устроились пауки, кисло воняет варевом для поросенка, бегают мыши, где противные желто-серые подтеки на потолке и стенах. А ведь на кухне было свободное место. Обидно такое отлучение. Гости уехали три недели назад, а меня не торопятся переселять в хату.